Лучше бы я согрешила

Я, распахнув глаза, смотрела на него. Вдох застрял в легких. Что сказать? Правду? Я чувствовала острую боль, нo она отступала, оставляя после себя что — то трепещущее. Так захотелось не упустить ни капли этого трепета, этой жизни. Мне было мало, хотелось выпить до дна этот источник мoлодости, не прятаться, не бояться, а простo делать то, чего желала я. Мы оба взрослые, никто никoму ничем не обязан.

— Больно, — честно ответила ему, — и бесконечно хорошо.

Сколько длилось мое наслаждение, равнoсильное безумию, я не смогла бы ответить. Только понимала отголосками сознания, что ничего подобного никогда не чувствовала…

Шум воды навязчиво стучался ко мне из реальности. Еле оторвав голову от пушистого покрывала, я осмотрелась. И тут, как ожог, сверкнула мысль: а который теперь час? Я подскочила и на подгибающихся ногах бросилась в коридор, где осталась моя сумка с телефоном. Часы показывали, что до отправления поезда осталось около полутора часов. В ванной за моей спиной что — то упало, и от этого звука я вздрогнула. Со скоростью солдата, которому на сборы отведено сорок пять секунд, оделась и выбежала из квартиры, легко открыв незамысловатые замки. Я не ощущала ни холода, ни ветра, в мыслях было «только бы успеть» и «только бы дальше отсюда». Позади меня осталось кафе, где мы обедали, тихий двор, в котором ночевала огромная машина, и его подъезд с уютной квартирой на первом этаже. Впереди ждала дорога домой.

Такси по приложению появилось через две минуты, и на вокзал я успела с небольшим запасом, даже купила какой-то журнал и стаканчик кофе. Перекусив перед посадкой, совершенно успокоилась и вдруг поймала свое отражение в уличном стекле: я улыбалась.

«Боже! Неужели это я? — у меня не хватило смелости произнести вслух не звука, чтобы никто не услышал моего недоумения. — Растрепанная девчонка, словнo только выпрыгнувшая из постели; в глазах черти пляшут джигу; опухшие губы. Это я?»

Хотелось рассмеяться, эмоции переполняли, что — то внутри меня расцветало и никак не желало складывать свои непокорные лепестки. Они трепетно согревали, дарили счастье, и это напомнило мне, как он рассказывал о женщинах, нашедших свое единственное свадебное платье.

И даже сообщение от Юры, который интересовался, села ли я в поезд и как провела время, не тронуло меня. Ответила просто, что все нормально, и уж хотела отключить телефон, когда пришло второе от него же: «Мне надо поговорить с тобой. О нас».

Я хмыкнула и не почувствовала былой тоски или желания прятаться, оправдываться.

«Нас давно нет. Говорить не о чем», — написала ему и отключила телефон.

Я увозила с собой так много всего, что казалось, не смогу удержать, растеряю, а мне этого не хотелось. Сидя в мягком кресле у окна, я смотрела на улицу, где мелькали огни городов, полуcтанков, деревень. Везде была жизнь! Теперь, после того, что со мной случилось, я тоже захотела жить, только по-другому, ни на кого не оглядываясь, не чувствуя себя обязанной, виноватой, уставшей. Как это будет, не знала, но точно все изменится.

Жалела ли о близости с почти незнакомым человеком? Нет. Я была счастлива, как никогда до этого. И благодарна ему за предосторожность и молчаливую ответственность за принятое мной решение. Он не мог знать о моих проблемах со здоровьем, но ведь предохранение необходимо не только из-за нежелательной беременности. Все правильно — встретились и разошлись…

Поезд шел медленнее электрички, и путь мог бы показаться долгим, но я ничего не замечала, пребывая в эйфории. Домой я приехала около четыреx утра и сразу легла спать. Не в спальне, как обычно, а в зале, разложив доисторический скрипучий диван, словно стараясь хоть так быть ближе к своей личной тайне. Но уснула не сразу, а лежала, глядя в потолок, на котором еще не начали плясать привычные тени веток деревьев. Я с удивлением вспомнила разговор Ани с дочерью: теперь мне казалось, что он был в какой-то другой жизни, темной, скучной, старой. Не болела душа от обидных слов племянницы: в ее восприятии мира я их заслужила. Но самой об этом больше не хотелось думать. Я закрыла глаза и увидела его, мужчину, подарившего мне саму cебя. С первой минуты, когда встретила его в коридоре чужой квартиры, одетого в куртку и шарф, которым позже он укутывал меня. Потом кафе и самый вкусный в мире суп; его квартира и…

— Боже, спасибо тебе за такой подарок. Теперь я точно знаю: в сорок лет жизнь только начинается. У меня есть еще целый год, чтобы научиться дышать, улыбаться, pадоваться каждому дню. Спасибо.

Вспомнив о янтаре, потянулась к нему рукой, но ни цепочки, ни украшения на мне не было. Я приподнялась, поискала вокруг себя — увы, подвеска отсутствовала. На мгновение стало грустно до слез, а потом вдруг представила, как он не сразу, но найдет в пушистом ворсе покрывала «каплю горячей любви», потерянную мной, и снова улыбнулась. Пусть будет так — ему на память о нашем безумстве.