Лучше, чем навсегда

— Я в порядке. Не нужно заходить или проверять меня. Просто… э-э… готовлюсь к тренировке, — кричу я ему, понимая, что мне, вероятно, стоит начать собирать свою сумку. Если я смогу найти ее в этой ядовитой пустоши.

Наступает долгая пауза. У Бристола отличный детектор брехни, и прямо сейчас он срабатывает и оповещает всех в радиусе десяти миль.

— Знаешь, Хейз, мы всегда можем придумать другой план, если тебе не нравится идея фиктивных отношений, — говорит он.

— Все в порядке, Брай. Все получится. Я просто немного не в своей тарелке.

Хотя я не вижу его лица, я знаю, что скептицизм отражается от него, как Бэт Сигнал.

Комок нервов застревает у меня в горле, и мне едва удается подавить его, прежде чем друг соглашается и уходит. Вопрос решен.

Я переодеваюсь в свежую футболку и мешковатые шорты, наношу дезодорант и провожу рукой по волосам. Я бы принял душ, но мне не хватает времени. И, судя по отсутствию непрекращающихся криков, доносящихся снизу, ребята, должно быть, уже ушли. Собирая свою хоккейную сумку, я размышляю, стоит ли мне поесть, прежде чем отправиться на каток.

Словно в ответ, мой желудок урчит, требуя подкрепления. Думаю, ждать — это не вариант.

Я спускаюсь по лестнице и направляюсь на кухню, чтобы приготовить себе миску хлопьев. У нас есть только пшеничные подушечки «Shredded Heat», поскольку Кит придерживается здорового образа жизни, но это лучше, чем ничего. Я хмуро смотрю на крошечное печенье в форме подушки, пытающееся утонуть в овсяном молоке по завышенной цене.

Я с вами, малыши.

Тяжело вздохнув, я доедаю всю порцию размокших пшеничных хлопьев в полной тишине, размышляя о своей жизни.

Затем я слышу это: звонок моего телефона. И точно знаю, кто это, даже не глядя на экран.

Я немедленно беру себя в руки, напрягаю нервную систему, пытаясь активно отключить свое тело, и делаю глубокий вдох.

— Итан.

— Хейз. Я бы сказал, что рад, но мы оба знаем, что при нынешних обстоятельствах это не так.

Ой.

Смущение обжигает мои щеки, когда я размешиваю молоко в миске. Сорви пластырь, Хейз.

— Сейчас неподходящее время, чтобы сказать тебе, что я, возможно, спал с дочерью Талаверы?

— Прости?

Приклей пластырь обратно.

— Пресса и так чертовски отвратительна, — ругается он. — Ты знаешь, что случится, если общественность узнает, что ты рисковал спонсорством своей команды? Люди и так видят в тебе незрелого плейбоя, который не умеет контролировать свой характер.

Мои яйца практически сжались от его язвительного тона.

— Я знаю. Черт, — говорю я, запуская свободную руку в волосы, и разочарование трещит в каждом моем позвонке. — Думаю, я могу все исправить. Ты просто должен дать мне шанс.

В голосе Итана звенят нотки веселья.

— Как? Какой гениальный план ты придумал, чтобы мир снова влюбился в тебя за одну ночь?

Я не виню его за сомнения. Этот план либо поможет, либо сломает меня. И он звучит довольно нелепо, когда я произношу его вслух.

У меня сводит челюсть.

— Фальшивые отношения. Я создам себе образ заботливого парня. Потрачу все свои силы и время на то, чтобы построить отношения с фанатами, и буду держаться подальше от неприятностей. Это покажет, что я повзрослел, что я не просто сумасшедший тусовщик, который пытается пережить дни своей славы.

Итан делает паузу, и это происходит либо потому, что он действительно обдумывает мою идею, либо потому, что он отключил звук, чтобы посмеяться над моей задницей.

После мучительно долгих нескольких секунд он снова говорит.

— Это не самая плохая идея, которую я слышал. Отношения — это как кошачья мята для публики. Я не сомневаюсь, что ты сможешь привлечь хорошую прессу, если сосредоточишься на развитии этих фальшивых отношений.

Да! Хейз: Один. Пресса: Ноль.

— Однако это означает, что больше никаких вечеринок, никаких женщин, никаких драк. Думаешь, ты справишься с этим? Перемены не произойдут в одночасье. Публике придется привыкнуть к тому, что у тебя есть отношения. Ты не можешь просто отказаться от миссии, потому что тебе скучно или ты не видишь результатов сразу.

— Я понимаю. Я твердо намерен довести дело до конца, Итан. Не только ради себя, но и ради команды.

Я в долгу перед ребятами. В долгу перед самим собой. Мне двадцать три года, черт возьми. Я должен начать вести себя соответственно.

— Если ты в этом уверен, то я бы приступил к работе как можно скорее, — советует он.

Во мне вспыхивает надежда, когда я перекидываю ремень своей хоккейной сумки через плечо.

— Не волнуйся. Это будет легко. Заставить девушек влюбиться в меня — это тема, в которой я хорошо разбираюсь.

ГЛАВА 4

Вечеринка жалости для одного

Айрис

Я ненавижу четвертое сентября. Не имеет значения, какой сейчас год, какой день или где я нахожусь: четвертое сентября всегда будет днем, когда мой брат покончил с собой.

Сегодня седьмая годовщина его смерти. Семь лет, а боль все так же свежа, как и в тот день, когда он покинул меня.