Лучше, чем в фильмах

— Хорошего дня, Лиз!

Ну, это не могло быть хорошо.

Потому что он никак не мог искренне желать мне хорошего дня. Я взглянула на свою машину, опасаясь даже открывать дверь.

Видите ли, мы с Уэсом Беннеттом были врагами в беспощадной, полномасштабной войне за единственное свободное парковочное место на нашей стороне улицы. Обычно он побеждал, но только потому, что был грязным жуликом. Он считал забавным резервировать место для себя, оставляя на нём вещи, которые у меня не хватало сил сдвинуть с места. Железный стол для пикника, мотор от грузовика, колеса от монстра-трака. Ну, вы поняли.

(Несмотря на то, что его выходки привлекли внимание соседской странички в «Фейсбук» — мой папа был членом группы, а старые сплетники в ярости стучали по клавиатурам из-за испорченного вида территории, но никто ему так ничего и не сказал, и не заставил остановиться. Разве это справедливо?)

Но именно я в кои-то веки одержала победу, потому что вчера мне пришла в голову блестящая идея позвонить городским властям после того, как он решил оставить свою машину на этом месте на три дня подряд. В Омахе действовало правило двадцати четырёх часов, так что старый добрый Уэсли заработал себе небольшой штраф за парковку.

Не буду врать, я исполнила маленький танец счастья на своей кухне, когда увидела, как помощник шерифа засунул квитанцию Уэсу под дворник на лобовом стекле.

Я проверила все четыре шины, прежде чем забраться в машину и пристегнуть ремень безопасности. Я услышала смех Уэса, и когда я наклонилась, чтобы посмотреть на него через пассажирское окно, его передняя дверь захлопнулась.

Потом я увидела, что его так рассмешило.

Парковочный талон теперь был на моей машине, приклеенный к середине лобового стекла прозрачным скотчем, сквозь который невозможно было ничего разглядеть. Слои за слоями того, что выглядело как промышленный скотч.

Я вышла из машины и попыталась поддеть уголок ногтем, но все края были плотно прижаты друг к другу.

Ну что за придурок.

Когда я наконец добралась до школы после того, как поцарапала лобовое стекло лезвием бритвы и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы вернуть себе дзен, я вошла в здание под саундтрек из «Дневник Бриджит Джонс», звучащий в моих наушниках. Я смотрела фильм накануне вечером, в тысячный раз в своей жизни, но в этот раз саундтрек просто говорил со мной. Марк Дарси, говорящий: «О, ещё как целуются» во время поцелуя c Бриджит, конечно, был обворожителен, как адский огонь, но это не было бы так «о мой бог» достойно, если бы на фоне не играла песня Вана Моррисона «Someone Like You».

Да, я просто помешана на саундтреках к фильмам.

Эта песня зазвучала, когда я проходила мимо народа и пробиралась сквозь толпы учеников, забивавших коридоры. Больше всего в музыке мне нравилось то, что когда воспроизводишь её достаточно громко через хорошие наушники (а у меня были самые лучшие), то она смягчает грани мира. Голос Вана Моррисона заставлял плыть против течения в оживлённом коридоре, как будто это была сцена из фильма, а не мучением, как это было на самом деле.

Я направилась в уборную на втором этаже, где каждое утро встречалась с Джослин. Моя лучшая подруга вечно умудрялась проспать, поэтому редко выпадал день, когда она не пыталась накрасить глаза до звонка.

— Лиз, я обожаю это платье. — Джосс бросила на меня боковой взгляд между протиранием каждого глаза ватным диском, когда мы вошли в уборную. Она достала тюбик туши и начала проводить щёточкой по ресницам. — Тебе так идёт цветочный принт.

— Спасибо! — Я подошла к зеркалу и повернулась, чтобы убедиться, что винтажное платье А-силуэта не застряло в моём нижнем белье или ещё в чём-то столь же постыдном. Две чирлидерши, окружённые белым облаком, курили электронные сигареты позади нас, и я улыбнулась сомкнутыми губами.

— Ты стараешься одеваться как главные героини твоих фильмов, или это просто совпадение? — спросила Джосс.

— Не говори «твои фильмы», как будто я пристрастилась к порнографии или что-то в этом роде.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала Джосс, разделяя ресницы булавкой.

Я точно знала, что она имела в виду. Я смотрела любимые мамины ромкомы практически каждый вечер, используя её коллекцию DVD, доставшуюся мне в наследство после её смерти. Я чувствовала себя ближе к маме, когда смотрела их — казалось, что крошечная частичка её была там, смотрела рядом со мной. Наверное, потому что мы так часто смотрели их вместе.

Но Джослин ничего из этого не знала. Мы выросли на одной улице, но по-настоящему хорошими друзьями стали только в десятом классе, поэтому, хотя она и знала, что моя мама умерла, когда я училась в пятом классе, мы никогда не говорили об этом. Она всегда считала, что я одержима любовью, потому что была безнадёжным романтиком. Я никогда не поправляла её.

— Эй, ты спросила своего отца о пикнике для выпускников? — Джосс посмотрела на меня через зеркало, и я знала, что она будет раздражена. Честно говоря, я была удивлена, что это не было первым, о чём она спросила меня, когда я вошла.