Лучше не бывает

«Предположим, я трахну ее?» – спросил себя Дьюкейн. Он никогда обычно не употреблял это выражение, даже мысленно, и сейчас то, что оно всплыло в его уме, еще больше возбудило его. Слово повторилось в уме теперь голосом Ричарда Бирана. Биран наверняка употреблял это слово. Что ж, предположим. Дьюкейн бесшумно поставил стакан на столик у кровати. Девушка лежала сейчас совершенно неподвижно, только простыня с неосвещенной стороны слегка колебалась в ритм ее дыхания. Должно быть, она уснула. В его воображении он трогал ее тело почти невесомым прикосновением, легким касанием надвигающейся страсти, желая почувствовать ее плоть. Он склонился над ней.

От тела Джуди исходил слабый запах. Он не был неприятным, смесь сладостей и косметики. Он посмотрел на ее лопатки, но увидел груду мертвых голубей. Он открыл рот и поглощал запах Джуди. Он почувствовал опять люциферическую легкость и увидел написанное почерком Рэдичи, поперек голых плеч Джуди, послание: «Делай что хочешь – в этом весь закон».

В то же самое время Дьюкейн внутри был совершенно холоден. Холодный наблюдатель внутри него видел эту сцену и знал, что он не должен даже мимолетно прикасаться к шелковой золотой спине Джуди Макграт. Он думал, что она знает: я не притронусь к ней. Она знает, что я этого не сделаю, возможно, она предполагает, что я не могу. Он опустил руку и притронулся вместо Джуди к самому себе – сдерживая себя и успокаивая.

Я – настоящий гроб повапленный, думал Дьюкейн. Я запутался в отношениях с двумя женщинами и скомпрометировал их, одной я не принес счастья, а для другой был просто катастрофой. Я приношу зло в мир, как Макграт. Я не могу пожалеть несчастных и подарить надежду и покой проклятым. Я не чувствую сострадания к тем, чьим судьей я себя считаю. Я даже не могу заключить эту девушку в свои объятия. И это не потому, что так велит долг, или ради нее, а ради моего представления о себе как о незапятнанном существе, из-за моего представления о себе как о творящем добро, эта идея всегда во мне, как бы мерзко я себя ни вел.

– Вставайте, Джуди, – сказал Дьюкейн мягким тоном, отворачиваясь от кровати. – Вставайте, девочка. Одевайтесь. Пора домой.

Он оглядел комнату. Легкая невесомая груда белья лежала рядом с одним из стульев. Летний наряд Джуди, вышитый зелеными и голубыми цветами, висел на спинке стула. Дьюкейн поднял мягкое, пахнущее духами нижнее белье и бросил его на кровать. Джуди перевернулась и застонала.

– Я ухожу в ванную, – сказал Дьюкейн. – Чтобы вы были одеты, когда я вернусь.

Он вышел в ванную и запер дверь. Он открыл кран. Пригладил пышные волны темных волос и пристально посмотрел на свое лицо в зеркале. Его лицо было загорелым, сияющим, потным. Глаза как будто были навыкате и пристально смотрели на свое отражение. Он высунул язык, широкий и похожий на лопату. Он слышал, что в спальне происходит какое-то движение. В дверь осторожно постучали.

– Я уже готова, – сказала Джуди.

Она оделась. Зелено-голубое платье тесно обхватывало ее тело. Ее груди, думал Дьюкейн, о, ее груди, всего лишь мгновение назад я мог ласкать их. И он подумал: как она красива в одежде. Было похоже, как будто они только что занимались любовью, и теперь он чувствовал себя умиротворенным, а страсть явилась под покровом нежности, как это бывает при виде одевшейся возлюбленной.

Он быстро прошел мимо нее и открыл дверь спальни.

Послышался какой-то шум, и на лестнице появился Файви, он посмотрел Дьюкейну в лицо в полутьме лестницы. Файви был одет в черные брюки и белую рубашку и напоминал своим видом лидера какой-то балканской революции. Он стоял с бессознательно вызывающим видом, откинув голову и крутя усы рукой.

Дьюкейн сказал, верней, почти закричал:

– Файви, как это прекрасно, что ты еще не спишь. Ты можешь вывести машину и отвезти эту даму домой.

– О, но… – сказала Джуди, отступая обратно в комнату.

– Давайте уходите, – сказал Дьюкейн. Не касаясь ее, он обошел ее сзади и вынудил ее выйти. Он включил свет на лестнице.

– Доброй ночи, – сказал Дьюкейн. – Мой слуга отвезет вас домой. Файви, иди заведи машину. Миссис Макграт подождет тебя у входной двери.

– Очень хорошо, сэр, – сказал Файви с видом, исполненным достоинства. Он спустился по лестнице.

– Спускайтесь, – сказал Дьюкейн Джуди. – Я останусь здесь. Ждите Файви у дверей. Он сейчас будет. Спокойной ночи.

– Вы на меня не сердитесь? Мы увидимся еще? Пожалуйста?

– Спокойной ночи, дитя мое, спокойной ночи, – сказал Дьюкейн, указывая ей путь.

Она медленно прошла мимо него и стала спускаться. Через минуту он услышал шум мотора и хлопанье передней двери.

Дьюкейн вернулся в спальню, закрыл дверь и запер ее. Минуту он постоял, ничего не ощущая. Затем он осторожно опустился на пол и, закрыв глаза, прижался к нему лицом.

30

– Разве это не забавно узнать – кукушка в Африке не кукует! – сказал Эдвард.

– Генриетта, ты выпустила жабу из ванной? – спросила Мэри.

– Я хотела приручить ее, – сказала Генриетта, – люди могут приручить жабу.

– Ты выпустила ее из ванной?

– Да, она снова в саду.