Лучше не бывает

– Мог бы сделать это в другом месте, бедняга! Интересно, что вы думаете – Макграт мог шантажировать его? В этом, может быть, и причина?

– Я так не думаю. Но я скоро узнаю.

– Очень самоуверенно звучит. Есть ли еще зацепка?

Дьюкейн вдруг почувствовал, что надо быть осторожней. Его беспокоило то, что Биран сидел напротив него в кресле, из которого еще не испарился полностью образ многоцветного Макграта. К нему опять вернулось тревожное чувство смешанного отвращения и стремления быть судьей, которое причинил ему допрос Макграта. А над Бираном у Дьюкейна не было власти. Биран не был заключенным на скамье подсудимых.

Он почувствовал желание мистифицировать своего посетителя. Он ответил:

– Да, одна-две ниточки есть. Посмотрим, посмотрим.

Сейчас он физически ощущал смятение от своей старой неприязни к Бирану. Он должен наконец забыть о его издевательском смехе. Он сам часто шутил над беззащитными людьми, просто так. Надутое и уязвленное «я» должно прекратить докучать наконец. Он вспомнил о военных заслугах Бирана. Вот и еще один повод для зависти, еще один источник его абсолютно бессмысленной неприязни. Пока Дьюкейн смотрел на Бирана, собиравшегося уходить, в пыльном солнечном кабинетном свете он вдруг прямо перед глазами увидел Полу и близнецов, как он в последний раз видел их на пляже в Дорсете. Дьюкейну никогда не приходило в голову – он ведь любил Полу и восхищался ею – сомневаться, что Биран был виновником их развода. Он слышал, как Биран говорит о женщинах. Но то, что он чувствовал сейчас, следя за тем, как посетитель уходит, было больше чем жалость: у этого человека была такая жена, как Пола, такие дети, как близнецы, и он добровольно и навсегда потерял их.

9

– Делай что хочешь, – говорила Джессика, – только не говори слова «никогда». Я умираю от этого слова.

Джон Дьюкейн молчал с несчастным видом. Его робкий затравленный вид превратил его в другого человека, в незнакомца.

– Я просто не понимаю, – сказала Джессика. – Должен быть какой-то выход, должен быть. Думай, Джон, думай, ради Христа.

– Нет иного выхода, – пробормотал он, – нет.

Он стоял у окна в ярком солнечном свете, съежившись от боли, несчастье, физически жуткое и странное, как будто покрыло его тело струпьями. Он медленно поворачивал голову – туда-сюда, без всякого смысла, как животное, пытающееся освободиться под непосильным ярмом. Он бросил быстрый враждебный взгляд на Джессику и сказал:

– О господи.

– Ты хочешь, чтобы я сама помогла тебе разорвать со мной, – сказала Джессика. – Но я не могу. С таким же успехом я могла бы попытаться перестать дышать, чтобы умереть.

– Мое бедное дитя, – сказал он тихо, – не борись, не борись.

– Я не борюсь. Я просто хочу остаться в живых.

– Все так ужасно запуталось, Джессика…

– Может, в тебе что-то запуталось. Я не изменилась. Джон, почему ты не можешь объяснить? Зачем ты это делаешь? Мы не можем продолжать жить в такой внутренней неразберихе. У нас нет никакой основы, стабильности, обычности. Мы живем чувствами и просто съедаем друг друга. И это разрушительно для тебя. Ты не обо мне думаешь, Джон, – сказала она, – я знаю это. Ты думаешь о себе. Что же касается обычности, почему мы должны быть обычными? Мы – необычные люди.

– Я имею в виду, что мы не можем сосуществовать, как прежде. Мы не женаты, и мы не друзья. Ничего не выходит, Джессика, это плохая ситуация.

– Она была такой последнее время, но все придет в норму, если ты перестанешь дергаться.

– Нужно все упростить. Человек должен упрощать свою жизнь.

– Не понимаю почему. Ведь жизнь вообще не проста.

– Да. Но должна быть. Человеческая жизнь должна быть проста и открыта. Но если все это так и будет продолжаться, то она таковой не станет. Мы живем как наркоманы какие-то.

– Нечему продолжаться, кроме моей любви. Вот что тебя беспокоит.

– Хорошо, меня это беспокоит. Я не должен был допустить такие отношения между нами с самого начала, Джессика. Ответственность лежит целиком на мне. Я повел себя совершенно неправильно.

– Мне кажется, что то, что ты вступил в эти отношения, – самое лучшее, что ты сделал за всю свою жизнь, каков бы ни был финал.

– Прошлое все равно останется, каков бы ни был конец.

– Почему ты не можешь жить настоящим? Ты живешь где угодно, только не в настоящем. Почему ты не можешь быть просто милосердным ко мне?

– Мы – люди, Джессика. Мы не можем жить только настоящим.

Джессика закрыла глаза. Ее любовь к Джону была такой сильной в этот момент, что будто заживо сжигала ее. Она подумала: если бы я могла исчезнуть сейчас и пеплом упасть к его ногам.

Его внезапное решение не видеться больше было совершенно непонятно девушке. Это было как смертный приговор, который вынес тайный суд за неизвестное преступление. Все ведь было как раньше, и вдруг это случилось.