Лучше подавать холодным.

Монза увидела, как на рукоять кинжала Лангриер ложится рука. Та, с удивлением начала оборачиваться. - Ка... - Из её шеи, спереди, выскользнуло острие. Позади нависло лицо Трясучки, опустошённое и блеклое, большую его половину туго стягивали бинты, бледное пятно расплывалось по ткани там, где раньше смотрел его глаз. Левая рука обвилась вокруг груди Лангриер и прижала её к нему. Крепко, как любовницу.

- Дело не в тебе, понимаешь? - Он почти что поцеловал её в ушко, когда кровь начала течь с кончика ножа, густой чёрной струёй вниз по шее. - Ты забрала мой глаз. А я заберу твою жизнь. - Она открыла рот и оттуда вывалился язык, и кровь начала сочиться по его кончику и дальше, на подбородок. - Я не любитель этого. - Её лицо посинело, глаза вылезли из орбит. - Это просто то, что приходится делать. - Она взбрыкнула ногами, каблуки сапог стукнули о доски, когда он поднял её в воздух. - Прошу прощения за твою шею. - Лезвие дёрнулось туда-сюда и развалило её глотку, тёмная кровь полилась на постельное бёльё, веером алых капелек брызнула на стену.

Трясучка выпустил её и она свалившись, распростёрлась лицом вниз, словно кости обратились в грязь, сбоку вылился ещё один кровавый сгусток. Её сапоги шевельнулись, скребя носками. Пальцы одной руки царапнули пол. Трясучка долго втягивал носом воздух, затем с силой выдохнул и поднял глаза на Монзу, и он улыбался. Насмешливой дружеской улыбочкой, как будто они вместе смеялись над только им понятной шуткой, которая так и не дошла до Лангриер.

- Клянусь мёртвыми, для таких дел я уже в норме. Она сказала - Ганмарк в городе?

- Уу. - Монза не могла говорить. Её кожу щипало и жгло.

- Тогда, думаю, у нас впереди полно работы. - Трясучка похоже не замечал быстро расширяющуюся лужу крови, просачивающуюся между пальцев его ног, омывающую его большие босые ступни. Он поднял мешок и заглянул внутрь. - Доспехи, стало быть, тут? Полагаю, мне лучше принарядиться как следует, да, вождь? Ненавижу являться на праздник в неподобающем виде.

Сад в середине сальерской выставочной галереи не подавал ни малейших признаков печати неотвратимого рока. Текла водичка, шелестели листья, пчёлка или две лениво перепархивала с цветка на цветок. Белые лепестки время от времени осыпались с вишнёвых деревьев и припорошили ровно подстриженные газоны.

Коска сидел скрестив ноги и затачивал оселком лезвие своего меча, мягко звенело железо. В его ляжку вдавливался флакон Морвеера, но в нём не чувствовалось нужды. Смерть стояла на пороге, и значит, он был умиротворён. Блаженный миг перед бурей. Солнце грело теплом его лицо. Он запрокинул голову, прикрыл глаза, и стал размышлять, почему никогда не чувствует себя так здорово, до тех пор, пока весь мир вокруг не полыхнёт.

Тихий ветерок пролетал сквозь затенённые колоннады, сквозь двери увешанных картинами залов. Сквозь единственное открытое окно, где виднелся Дружелюбный, в доспехах талинского стражника, сосчитавший каждого воина на громадном эпохальном полотне Назурина о Второй Осприйской Битве. Коска усмехнулся. Он всегда старался относиться снисходительно к человеческим слабостям. У него самого их, в конце концов, хватало.

Осталось наверное с полдюжины гвардейцев Сальера, обряженых в солдат армии герцога Орсо. Верные, готовые умереть вместе со своим повелителем люди. Он фыркнул, в очередной раз проводя оселком по кромке клинка. Верность для него всегда стояла наряду с честью, дисциплиной и самоограничением в списке непостижимых добродетелей.

- Чему ты так рад? - Дэй приселя возле него на траву, жуя губу и держа поперёк коленей арбалет. Мундир, который она носила, должно быть снят с какого-то мёртвого юного барабанщика - на ней он сидел хорошо. Просто превосходно. Коска задавался вопросом, нет ли чего плохого в том, что ему кажется чрезвычайно соблазнительной хорошенькая девица в мужских одеждах. Он задавался и другим вопросом: нельзя ли склонить её оказать товарищу по оружию... небольшую помощь, заострить перед началом сражения его клинок? Он прочистил горло. Конечно нет. Но человек способен на мечту.

- Наверно что-то не так в моей голове. - Он потёр сталь большим пальцем выискивая огрехи. - Вылезайте из кровати. - Зазвенел металл. - Честный труд нас ждёт. - Вжикал оселок. - Мир. Спокойствие. Трезвость. - Он поднял меч на свет и смотрел, как сверкнула сталь. - Все эти вещи приводят меня в ужас. Напротив, смертельная опасность долго была моим единственным облегчением. Съешь чего-нибудь. Твои силы нам понадобятся.

- У меня нет аппетита, - мрачно проговорила она. - Никогда прежде не шла на верную гибель.

- Ой, ну что ты, никогда такое не произноси. - Он встал, отряхнул лепестки с капитанской символики на рукавах краденого мундира. - Если есть хоть одна вещь, которую я выучил во всех моих последних схватках, так это то, что гибель никогда не бывает верной, а всего лишь... крайне вероятной.

- Воистину воодушевляющая речь.