Лучше подавать холодным.

Она вытерла рот рукавом, поскребла языком об зубы и попыталась выплюнуть горечь, пока кружилась саднившая голова. Наверное ей надо бы срезать его оттуда, отдать хотя бы последние остатки почестей. Он же был её другом, ведь так? Не герой, возможно, а кто герой-то? Человек, который хотел сохранить верность на вероломной службе, в вероломном мире. Человек, который хотел сохранить верность и обнаружил, что та вышла из моды. Наверное ей стоило хотя бы вытащить его на берег и оставить где-нибудь, где его никто не потревожит. Но вместо этого она повернула лошадь обратно на хутор.

От почестей и живым-то толку мало - для мёртвых же совсем никакого. Она приехала сюда убить Верного и тот убит. Нет смысла теперь об этом плакать.

Время пожинать плоды

Трясучка сидел на ступеньках крыльца, резал надорванный кусок кожи со скопленья ссадин до мяса на предплечье и смотрел как какой-то мужик рыдает над телом. Друг. Может и брат. Он не пытался его прикрыть, просто тяжело рухнув сидел над ним, роняя со щеки слёзы. Душещипательный вид, особенно если ты предрасположен к такого рода порывам.

А Трясучка всегда был таким. В детстве брат обзывал его хрюшей, за мягкотелость. Он рыдал на могилах брата с отцом. Рыдал когда его друга, Доббана, проткнули копьём и тот два дня возвращался в грязь. Ночью после сражения у Дунбрека, когда вместе с Тридубой похоронили половину его команды. И даже после боёв в Высокогорьях, он отошёл, нашёл укромное местечко и напрудонил целую лужу солёной влаги. Хотя вместо оплакиванья чьих-то жизней, скорее должно было бы наступить облегчение от окончания битвы.

Он понимал, что плакал во все те разы, и знал почему, но не смог бы вспомнить и ценою жизни, каково себя при этом чувствовать. Он гадал, остался ли в мире хоть кто-нибудь, по ком он сейчас может пустить слезу, и не был уверен, хочет ли знать ответ.

Он пригубил кислой воды из фляжки, и смотрел как двое осприйских бойцов обирают трупы. Один перевернул покойника, из рассечённого бока выскользнули кровавые внутренности, стянул сапог, увидел дыру в подошве и отшвырнул его прочь. Он смотрел и на другую пару, с засученными рукавами рубах, у одного на плече лопата - они спорили над тем, откуда проще начать копать. Он смотрел на мух, вьющихся в мареве воздуха, уже облеплявших открытые рты, открытые глаза, открытые раны. Он глядел на рваные дыры и сломанные кости, отрубленные конечности и вспоротые утробы, на кровь, её липкие полосы, засыхающие пятна и капли, чёрно-красные лужи на щебёнке двора и не чувстовал радости от успешно выполненного задания, равно как и ни отвращения, ни вины, ни скорби. Один лишь жалящий зуд царапин, неприятное недомогание в сердце, усталость избитых членов и мелочное покалывание голода, ведь он так и не позавтракал.

Изнутри дома, оттуда, где возились с ранеными, доносились вопли. Вопли, вопли, хрипы и клёкот. Но вместе с ними с карниза конюшни доносилось и радостное щебетание птички, и Трясучка обнаружил, что без особых усилий мог сосредоточится на одном, позабыв про другое. Он улыбнулся и кивками вторил птичке, прислонился к дверной раме и вытянул ноги. Похоже приходит время и человек привыкает ко всему. И будь он проклят, если собирается каким-то крикам дать согнать себя с тёплого местечка на крыльце.

Он услышал бой копыт, огляделся. Монза неторопливой рысью спускалась по склону - чёрная фигурка на ярко-голубом небе. Он смотрел как она заводит взмыленную лошадь на подворье, мрачно взирая на трупы. Одежда сочилась сыростью, будто её макнули в ручей. Волосы с одного боку вымазались в крови, проводя полосы по бледной щеке.

- Здравия желаю, вождь. Рад тебя видеть. - Предполагалось, что и правда рад, но прозвучало это в некотором роде ложью. Он едва ли чувствовал хоть что-то. - Верный мёртв, да?

- Мёртв. - Она колодой съехала вниз. - Хлопотно было его сюда притащить?

- Да не особо. Он захотел привести побольше народу, чем мы рассчитывали, а у меня не хватило духу им отказать. Знаешь каково это, когда люди услышат, что где-то гужбанят. Так бойко рвались, бедолаги. Хлопотно было его убивать?

Она покачала головой. - Он утонул.

- О, да ну? Думал ты его заколешь. - Он поднял её меч и протянул ей.

- Я его чуть-чуть кольнула. - Она на секунду взглянула на меч, потом приняла его и вложила ножны. - И оставила утопать.

Трясучка пожал плечами. - На твоё усмотрение. Думаю, утопленник из него получится.

- Утопленник из него уже получился.

- Значит, пять из семи.

- Пять из семи. - Тем не менее она не выглядела особо торжествующей. Собственно не более того мужика, льющего слёзы над погибшим товарищем. Большого счастья оно не принесло даже победившей стороне. Вот она, месть.

- Кто это там кричит?

- Кое-кто. Никто. - Трясучка пожал плечами. - Лучше послушай птичку.

- Чего?

- Муркатто! - В распахнутых дверях сарая сложив руки стояла Витари. - Тебе требуется на это взглянуть.