Лучше подавать холодным.

Трясучка конечно навидался битв. Всю жизнь с ними. Он наблюдал как они разворачиваются либо улавливал их отзвуки, ожидая услышать клич и принять участие, изводился угадывать свою судьбу, стараясь скрыть страх от начальников и людей под своим началом. Он помнил Чёрный Колодец, бег сквозь мглу, долбёжку сердца, шараханье от тени. Камнур, где он орал боевой клич с пятью сотнями других, когда они гремели вниз по длинному склону. Дунбрек, где он вслед за Руддой Тридубой набросился на Наводящего Ужас, почти, блядь, положив жизнь, чтобы не отступить. Битву в Высокогорье и бурлящих на равнине шанка и чокнутый восточный народ, рвущийся на стены. Он бился спиной к спине с Девятью Смертями - выстоять или умереть. Воспоминания до того острые, что можно порезаться - запахи, звуки, осязание ветра на коже, отчаянная надежда и сумасшедшая злость.

Он увидел как отправился высь очередной залп, смотрел как огромная масса талинцев приближалась по воде, и не чувствовал ничего кроме обескураженности. Ни малейшей приязни ни к той ни к другой стороне. Ни жалости к павшим. Ни страха за самого себя. Он узрел как люди падают под смертельным салютом, и рыгнул, и слабое першение в горле встревожило его куда сильнее, чем если бы река внезапно разлилась и смыла каждую ихнюю сволочь в океан. Утони мир нахуй. Ему до пизды чем всё закончится. Это не его война.

Вот поэтому он и задумался, зачем он собрался в неё вступить, и почти наверняка на стороне побеждённых.

Его глаз перескочил от назревавшей битвы к Монзе. Он хлопала по плечу Рогонта и у Трясучки защипало лицо как от пощёчины. На миг ветром откинуло назад её чёрные волосы, открывая ему её лицо сбоку, твёрдо сжатую челюсть. Он не соображал, любит ли её, хочет ли её, или просто ненавидит за то, что она не хочет его. Она была коркой на ране, что он не мог прекратить отдирать, рассечением губы, что он не мог не прикусывать, вылезшей ниткой, что он не мог не вытягивать, пока рубашка не развалится на части.

Ниже в долине у переднего ряда талинцев возникли проблемы похуже, они барахтаясь выбирались из реки на берег, потеряв строй от изнурительной ходьбы под стрельбой. Монза что-то выкрикнула Рогонту, и он подозвал своего человека. Трясучка услышал крики поднимающиеся с нижних склонов. Приказ атаковать. Осприйская пехота опустила копья, мечи блеснули волной в одновременном взмахе. Затем пехотинцы начали движение. Сперва медленно, затем поживее, затем ломанулись рысью, валя прочь от лучников, всё ещё перезаряжавшихся и стрелявших насколько можно быстро, вдоль по склону к искрящимся водам, а талинцы попытались как-то упорядочить построение на берегу.

Трясучка увидел как обе стороны сходятся вместе, сливаются. Мгновением позже он услышал соприкосновение, нечётко донесённое ветром. Такой грохот, стук, звонкий гул металла словно град по свинцовой крыше. С ним из ниоткуда неслись вой, рёв и стоны. Ещё один залп обрушился на отряды, всё ещё пробивающиеся сквозь течение. Трясучка всё видел и снова рыгнул.

Штаб Рогонта притих как вымер, каждый таращился в сторону брода, распахнув глаза и рты, побледнев и обеспокоенно стиснув поводья. Уже талинцы вывели арбалетчиков, посылая с воды вал зарядов, летящих плашмя и с шипением прорезающих лучников. Упал не один. Кто-то завизжал. Шальной болт бухнул в дёрн недалеко от одного из офицеров Рогонта, конь вздрогнул и едва не выбросил того из седла. Монза подогнала своего коня на пару шагов вперёд, выпрямилась в стременах, чтобы лучше видеть. Её одолженные доспехи неярко отражали утреннее солнце. Трясучка насупился.

Так или иначе, он здесь ради неё. Драться за неё. Защищать её. Пытаться наладить дела между ними. Или может хотя бы ранить её так, как она ранила его. Он сомкнул кулаки, ногти впились в ладонь, костяшки саднило от выбитых зубов того слуги. Одно он знал наверняка - у них ещё не кончено.

Все дела

Верхний брод лежал пятном медленно движущейся воды, искрившейся под утренним солнцем, пробиваясь сквозь отмели. Незаметная тропа вела с того берега меж нескольких покосившихся построек, а потом через сад и вверх по длинному склону к вратам в опоясанной чёрным самой внешей стены Осприи. Всё выглядело покинутым. Пехота Рогонта практически приняла жестокий бой у нижнего брода. Лишь пара мелких отрядов околачивалась в охране лучников, перезаряжавшихся и палящих в скопище народа посередине реки настолько быстро, насколько они могли.

Осприйская конница выжидала под сенью стен последним резервом, но слишком малочисленным и слишком отдалённым. Путь к победе Тысячи Мечей никто не преграждал. Коска легонько щёлкнул по шее. По его суждению, сейчас лучшее время для атаки.

Эндике явно согласен. - Внизу заваривается. Мне приказать людям по коням?

- Давай пока не будем их утруждать. Ещё рано.

- Ты уверен?

Коска повернулся к нему точно спиной. - Я выгляжу неуверенным? - Эндике сдул рябые щёки, затем утопал посовещаться с одним из своих офицеров. Коска вытянулся, сжал руки за головой, и стал наблюдать за неторопливым развитием бытвы. - О чём я говорил?