Лучше подавать холодным

Кулак Шенкта погрузился в громадное брюхо толстяка справа почти по локоть. Кричать было нечем, и тот выкатывая глаза легонечко издал обрывок вздоха. Мгновение спустя ребро раскрытой ладони Шенкта сокрушило его изумлённое лицо и наполовину оторвало ему голову, сминая кости как бумагу. Кровь разбрызнулась по столу, замирая чёрными пятнами, выражения лиц людей по бокам только сейчас начали меняться от гнева к потрясению.

Шенкт сдёрнул ближайшего из них с кресла и швырнул им в потолок. Вопль того, не успев начаться, оборвался ударом о пару стропил, лопнула древесина, закружились щепки, истерзаное тело рухнуло вниз в слабом дожде пыли и отвалившейся штукатурки. Ещё до того, как тот ударился об пол, Шенкт поймал за голову очередного игрока и протаранил-протащил его лицо свозь стол, сквозь пол под ним. Карты и осколки стаканов, разбитые доски, куски древесины и человеческой плоти образовали разбухающее облако. Пока тот съезжал вниз, Шенкт вырвал топорик из его руки и метнул оружие через всю комнату в грудь человека в наколках, начинавшего привставать с подушек с первой, срывающейся с губ, нотой боевого клича. Орудие вошло в него тупым топорищем — сначала — но никакой разницы не было. Топорик закрутил его вокруг себя, как детский волчок, вспарывая плоть широкой раной, кровь брызнула из тела сразу во всех направлениях.

Глубоким искажённым стуком чпокнул арбалет, тетива изогнулась, выталкивая болт ему навстречу. Наконечник неторопливо плыл сквозь густо замешанный с пылью воздух, будто сквозь патоку, древко слегка виляло туда-сюда. Шенкт поймал его на лету и вогнал прямо в череп другого мужика. Лицо того сложилось само в себя, из-под рваной кожи полезло мясо. Шенкт ухватил его под челюсть и крутанув запястьем, отправил труп в полёт вдоль комнаты. Он врезался в лучника, оба тела вмялись друг в друга, размашисто влепились в стену, сквозь стену, на простор переулка за стеной, оставляя за собой неровную дыру в расколотых толстых досках.

Охранник с ворот держал над головой булаву, в открытый рот залетал воздух, как будто он готовился зареветь. Шенкт перепрыгнул обломки стола и шлёпнул по его груди тыльной стороной ладони — рёбра лопнули и бандит закрутился, завиваясь штопором, булава вылетела из безжизненной руки. Шенкт шагнул вперёд и поймал в воздухе монетку Саджаама на пути вниз, металл впечатался в ладонь.

Он выдохнул и снова потекло время.

Последние пара трупов стукнулись об пол. Обвалилась штукатурка, оседала пыль. Левый башмак мужика в наколках колотил по половицам — умирая он дёргал ногой. Кто-то из оставшихся стонал, но не очень долго. Последние капли крови грибным дождиком упали на них сверху, наводя морось среди разбитых стёкол, разбитой мебели, разбитых тел. Лопнула одна из подушек, белым облаком планировали перья.

Шенкт потряс кулаком у самого осунувшегося лица Саджаама. Оттуда со свистом вырвался пар, а затем расплавленное золото потекло промеж пальцев, сверкающими дорожками сбегая вниз по предплечью. Он разжал руку и придвинул её ближе, кисть вымазана кровью и яркими пятнами металла.

— Ни орёл, ни решка.

— Ху…ху…ху… — Заикающийся человек лставался сидеть на месте, где раньше был стол, одеревенелой рукой сжимая карты, весь с головы до ног заляпаный, забрызганный, залитый кровью.

— Ты, — сказал Шенкт. — Заика. Можешь быть свободен.

— Ху… ху…

— Ты один получаешь пощаду. Прочь, пока я не передумал.

Лопочущий бедолага уронил карты, хныча, попятился к двери и спотыкаясь, скрылся за ней. Шенкт смотрел как он уходит. Славно, если уцелеет хотя бы один.

Когда он повернулся обратно, Саджаам замахнулся над его головой креслом. Оно рассыпалось на части ударившись о плечо Шенкта, отломленные куски стуча и отскакивая покатились по полу. Жест отчаяния — Шенкт вряд ли почувствовал хоть что-то. Ребро его ладони врубилось в толстенную руку старика, что хрустнула как сухая тростинка, крутануло его и отправило катиться по полу через всю комнату.

Шенкт двинулся за ним, его потёртые рабочие ботинки не издавали ни звука, протаривая путь через руины и обломки. Саджаам закашлялся, помотал головой, изгибаясь стал червяком отползать на спине, пуская бульки сквозь стиснутые зубы, рука неестестенно волочилась за ним следом. Каблуки его прошитых гуркских туфель лягали пол, оставляя прерывистые следы среди крошева пыли, крови, перьев и щепок — целиком устилавшего комнату, подобно покрывшему лес ковру осенних листьев.

— Человек спит большую часть жизни, даже когда бодрствует. Так мало времени, и всё же надо стараться проводить его в кромешном забытьи. В злобе, в отчаянии, уткнувшись в ничего не значащее ничто. Какие карты на руках моего противника и сколько по деньгам я могу у него выиграть? Вон тот игрок слишком высоко поднял над столом карты и не сумел спрятать флеш. Хотелось бы мне быть повыше. Что будет на ужин, ведь мне так не нравится пастернак?