Лучше подавать холодным

— Блядь ебаная! — Каблук громадного сапога Гоббы с хрустом опустился на её правую руку и пронзил болью предплечье, исторгнув из неё болезненный стон. Сапог снова сдавил кончики пальцев, затем сами пальцы, затем запястье. В то самое время нога Верного тупо ткнулась ей в рёбра, опять и опять, заставляя её кашлять и содрогаться. Изломанная рука вывернулась ладонью наружу. Каблук Гоббы врезался в неё и расплющил о холодный мрамор, дробя кости. Она перевалилась на спину, с трудом способная дышать. Комната перевернулась. Изображённые на картинах исторические победители насмехались.

— Ты заколол меня, тупорылая старая сволочь! Ты заколол меня!

— Ты даже не порезался, жирная башка! Надо было продолжать держать её!

— Надо было бы заколоть вас обоих, бездари, — прошипел голос Орсо. — Просто кончайте и всё.

Огроменная ладонь Гоббы опустилась, вздёргивая Монзу кверху за горло. она попыталась вцепиться в него левой рукой, но вся её сила вытекла через дыру в боку и порезы на шее. Руку отбросили и жёстко заломили за спину.

— Где золото Хермона? — раздался грубый голос Гоббы. — А, Муркатто? Что ты сделала с золотом?

Монза с трудом подняла голову. — Отлижи меня в жопу, хуесос. — Не очень умно, но зато от души.

— Там не было никакого золота, — рявкнул Верный — Я ж тебе говорил, свинья!

— Тут его и так много. — Один за одним Гобба скручивал смятые кольца с её свисающих пальцев, уже раздувшихся, побагровевших, изогнутых и бесформенных, как гнилые сосиски. — А это хороший камушек, — сказал он глядя на рубин. — Однако, сдаётся, мы разбрасываемся мясом. Почему бы не оставить меня с ней на секунду. Больше времени это у меня не займёт.

Принц Арио хихикнул: — Скорость не всегда то, чем можно гордиться.

— Умоляю, довольно! — голос Орсо — Мы не животные. С террасы, и всё на этом. Я опаздываю на завтрак.

Она почувствовала, что её тащят. Голова остекленела. Солнечный свет колол её. Её подняли, мягкие сапоги скреблись о камень. Голубое небо заваливалось. Выше, на край парапета. Дыхание царапало в носу и сотрясало грудь. Она корчилась, дёргала ногами. Точнее её тело, тщетно сражающееся за жизнь.

— Хочу удостовериться насчёт неё. — голос Ганмарка.

— Как же нам ещё надо удостовериться? — Расплываясь сквозь окровавленные волосы, перед её глазами возникло морщинистое лицо Орсо. — Надеюсь ты поняла. Мой прадед был наёмником. Низкорождённый боец, захвативший власть в Талинсе, соединив остроту своего ума с остротой меча. Я не могу позволить захватить власть в Талинсе другому наёмнику.

Она хотела плюнуть ему в лицо, но выдула только кровавый сгусток, вывалившийся на собственный подбородок. — Отъеб…

И тут она полетела.

Рваная рубашка развевалась и хлопала по её зудящей коже. Она перекувырнулась. И снова. И мир рвался вокруг неё. Голубое небо с лоскутами облаков, чёрные башни на вершине горы, серая скала бегущая перед ней, жёлто-зеленые деревья и искрящаяся река, голубое небо с лоскутами облаков, и снова, и снова, быстрей и быстрей.

Холодный ветер рвал волосы, ревел в ушах, свистел между зубов вместе с её боязливым дыханием. Вот она может разглядеть каждое дерево, каждую ветку, каждый лист. Они распростёрлись ей навстречу. Она открыла рот для крика — прутья хватали, трепали, хлестали. Сломанный сук остановил её вращение. Лес трещал и рвался вокруг, пока она опускалась всё ниже, ниже и врезалась в горный склон. Ноги сломались под тяжестью удара, плечо переломилось о твёрдую землю. Но вместо того, чтобы размозжить голову о камни, она всего лишь разбила челюсть об окровавленную грудь брата, чьё исковерканное тело застряло у подножия дерева.

Вот так Бенна Муркатто спас жизнь своей сестре.

Уже почти бесчувственную её отбросило от трупа, и увлекло дальше, вниз по склону горы. Крутило и мотало, как сломаную куклу. Валуны, корни и твёрдая земля дробили, глушили, крушили — будто плющили сотней молотов.

Она пронеслась через кучку кустов, шипы кололи и впивались. Она катилась и катилась, вниз по перекошенной земле, в облаке пыли и листьев. Наткнулась на древесный корень, затем налетела на мшистый камень. Потом, замедляясь, заскользила на спине. И остановилась.

— Хаааааааааххх…

Камни, щепки и гравий сыпались вокруг. Медленно оседала пыль. Ей слышался ветер, скрипящий в ветвях, скрежещущий листьями. Или это её дыхание, скрипело и скрежетало в перебитом горле. Солнце мигало сквозь черные деревья, вонзаясь в один её глаз. В другом глазу была темнота. Мухи жужжали, сновали, мелькали в тёплом утреннем воздухе. Она упала в отходы с кухонь Орсо. Её, беспомощную, свалили среди гниющих овощей и кухонной жижи, вместе с вонючими потрохами и объедками от грандиозных пиршеств последнего месяца. Выбросили на помойку.

— Хаааааааааххх…