Лучше подавать холодным

Монза лежала на боку, спиной к Трясучке, на самом краю постели. Выдерживая как можно большее пространство меж ними, чтобы только не скатиться на пол. Сквозь шторы уже протиснулись первые следы рассвета, делая комнату грязно-серой. Хотелось блевать. Вино выветривалось и оставляло её ещё более беспомощной и вымотанной, чем обычно. Ты надеешься, что нахлынувшей волной смоет прибрежный сор, но та просто рассасывается обратно, оставляя после себя скопление дохлой рыбы.

Она пыталась представить, что сказал бы Бенна. Что бы он сделал, чтобы ей стало лучше. Но ей больше не удавалось вспомнить звучание его голоса. Он угасал в прошлом, забирая с собой всё лучшее, что было в ней. Она представляла его мальчишкой, в давние времена - маленьким, больным и беспомощным. Она представляла его мужчиной, смеющимся, скачущим на гору, направляясь в Фонтезармо. По-прежнему нуждающимся в её заботе. Она знала цвет его глаз. Знала, что от частых улыбок в их уголках сидят морщинки. Но увидеть его улыбку не получалось.

Вместо неё во всех кровавых подробностях к ней подступили лица. Это были те пятеро, кого она убила. Гобба, заплетаясь, раздувшимися перебитыми ладонями щупал удавку Дружелюбного. Мофис, трепыхающийся на спине как кукла, булькал розовой пеной. Арио хватался руками за шею, пока из него струилась чёрная кровь. Ганмарк с окаянной ухмылкой, пронзённый в спину непомерным мечом Столикуса. Верный, тот кто был не хуже её, болтался на колесе, с утопленника стекала вода. Лица пятерых убитых ею и двоих живых. Юный живчик Фоскар, пока ещё едва ли стал мужчиной. И, конечно же, Орсо. Великий герцог Орсо, который любил её, как родную дочь.

Монза, Монза, что бы я без тебя делал...

Она рванула одеяло и скинула с постели вспотевшие ноги, натянула штаны. Её колотило, хотя в комнате было очень жарко. В голове стучало недовыветрившееся вино.

- Что ты делаешь? - раздалось карканье Трясучки.

- Надо курнуть. - Пальцы так погано тряслись, что неясно, удастся ли ей зажечь лампу.

- Ты не задумывалась, может, стоит курить поменьше?

- Задумывалась. - Она неловко откупоривала банку с шелухой, морщилась, шевеля сломанными пальцами. - Решила наоборот.

- Сейчас середина ночи.

- Тогда спи давай.

- Хуёвая привычка. - Он сел на свою сторону кровати, обратив к ней широкую спину и повернув голову так, что можно было увидеть насупленный уголок целого глаза.

- И то правда. Наверно вместо этого стоит начать вышибать слугам зубы. - Она взялась за нож и начала заколачивать шелуху в чашечку трубки, рассыпая мелкую пыль. – К твоему сведению, Рогонт от тебя не в особом восторге.

- Не так давно, насколько помню, ты была не в особом восторге от него. Однако, сдаётся мне, твоё отношение к людям - куда ветер, туда дым.

У неё раскалывалась башка. Она не испытывала ни малейшего желания разговаривать с ним, а тем более ругаться. Но в такие времена люди ранят друг друга гораздо глубже. - Что тебя грызёт? - повысила голос она, всё зная наперёд и не желая ничего о том слышать.

- А ты-то как считаешь?

- Знаешь что, у меня и своих проблем полно.

- Ты меня бросаешь, вот что!

Она не прочь ухватиться за такую возможность. - Бросаю?

- Вечером! Оставила меня внизу с мудачьём, а сама уселась как госпожа с Глистоползучим Герцогом.

- Ты чё думаешь, это я, блядь, распоряжаюсь, где кто сидит? - презрительно выругалась она. - Он засунул меня туда, чтобы самому красиво смотреться, только и всего.

Наступило молчание. Он отвернул голову, сутуля плечи. - Что-ж. По-моему там, где нужно красиво смотреться, от меня в последнее время толку мало.

Её передёрнуло - от неловкости и досады. - Рогонт может помочь. Только и всего. Там, снаружи стоит Фоскар с армией Орсо. Там, снаружи Фоскар... - И он умрёт любой ценой.

- Всё мстишь?

- Они убили моего брата. Не тебе мне это объяснять. Ты знаешь, каково мне.

- Нет. Не знаю.

Она нахмурилась. - А как же твой брат? Помнишь, ты сказал что его убил Девять Смертей? Я думала...

- Я ненавидел его. Моего пидараса-братца. Люди звали его новым Скарлингом, но он был сучьей мразью. Учил меня лазить по деревьям, ловить рыбу, теребил за подбородок - пока отец был неподалёку. Когда уходил - он избивал меня ногами, пока я едва не переставал дышать. И твердил - я убил нашу мать. А всё что я сделал плохого, это родился. - Его глухой голос выцвел, в нём не осталось злобы. - Когда я услышал, как он сдох, мне хотелось ликовать, однако взамен я плакал, потому что все остальные плакали. Я поклялся отомстить убийце и всё такое, ну, есть же правила, которым надо следовать, правда? Я не собирался вести себя недостойно. Но когда я узнал, что Девять Смертей прибил башку моего сволочного брата гвоздями, я не понимал, ненавижу ли я того человека за сам поступок или ненавижу его за то, что он украл у меня мой шанс, а может вообще хочу расцеловать его из благодарности, типа как ты расцеловала бы... брата, наверно...