Лучше умереть!

Люсьен с глубочайшим вниманием и интересом, к которому примешивалась горечь, выслушал ее откровения. Слова тетки накрепко врезались ему в память; и он решил, что перед ним стоит задача: пролить свет на тот мрак, что окутывает смерть его отца. Оставшись один на свете, юноша с удвоенной энергией принялся за работу.

Во время осады Парижа в окруженном высокими стенами дворе больницы Сальпетриер взорвались три бомбы. От одной из них загорелось здание, в котором, в числе других помешанных, находилась Жанна Фортье. Огонь лизал стены, от него уже трещала крыша. Жанна, ухватившись за прутья решетки своей камеры, блуждающим взглядом смотрела на пляшущее повсюду пламя. А мозг ее напряженно работал. Пожар в больнице Сальпетриер стал для нее продолжением альфорвилльского пожара. Память вернулась, воскрешая прошлое; мрак, покрывавший ее рассудок, рассеялся; мозг заработал. Ее, как и прочих больных женщин, успели спасти и перевели в другой корпус, подальше от горящего здания. Там, обхватив руками голову, она долго думала. Через час события десятилетней давности полностью восстановились в ее памяти.

На следующий день врач, как обычно, пришел ее навестить. Когда он вошел, она стояла посреди комнаты; глаза ее блестели, лицо приобрело осмысленное выражение. Не дожидаясь, пока он подойдет к ней, она сама шагнула к нему. Как только она двинулась с места, врач окинул ее быстрым взглядом. И понял, что с ней происходит нечто странное и неожиданное. Он открыл было рот, намереваясь задать вопрос, но Жанна опередила его.

— Вы — врач, не так ли? — спросила она.

— Да… — удивленно ответил тот.

— Значит, я в больнице?…

Говорила она твердо и ясно, речь ее звучала взволнованно, но четко. Врач был поражен.

— Да, вы в больнице…

— А почему не в тюрьме, где я должна отбывать наказание?

Все более удивляясь, врач пояснил:

— Вы — в Сальпетриере, а это и тюрьма и больница одновременно.

Жанна, вздрогнув, сильно побледнела и воскликнула:

— В Сальпетриере!… Память теперь вернулась ко мне. В Сальпетриере содержат сумасшедших… Значит, я была сумасшедшей…

Врач молчал в нерешительности. Жанна быстро продолжила:

— Да, сумасшедшей… Не пытайтесь скрыть от меня… Я была сумасшедшей, но теперь я уже не сумасшедшая: мрак, покрывавший мое сознание, вдруг рассеялся. Рассудок вернулся ко мне… я вспомнила все… Меня приговорили к пожизненному заключению за поджог, кражу и убийство… Услышав этот приговор — клянусь, несправедливый! — я потеряла сознание. Что потом происходило, я не знаю. Такое впечатление, будто я очень долго спала. Умоляю вас, доктор, расскажите мне все… я ведь должна знать!… Сколько времени я была безумной? С каких пор меня держат в Сальпетриере?

— Чтобы ответить на этот вопрос с абсолютной точностью, достаточно заглянуть в вашу медицинскую карту… Вы здесь с 14 марта 1862 года.

— А сейчас какой год?

— 1871-й.

Жанна пошатнулась.

— Девять лет! — схватившись за голову, произнесла она. — Целых девять лет я была сумасшедшей! Никто уже и не помнит обо мне! Ведь никто не приходил навестить меня, правда?

— Никто… — ответил врач.

— У меня было двое детей, — разрыдавшись, сказала несчастная женщина, — сын Жорж и дочь Люси… Что же с ними стало? Живы ли они хотя бы?…

— Я ничего не знаю об этом, — заметил врач, — но если вы напишете тем людям, у которых находились дети в момент вашего ареста, вы, конечно же, получите исчерпывающую информацию.

— Да, — воскликнула заключенная, — я напишу… Нужно все узнать… Но что теперь со мной будет?

— Не могли бы вы сначала объяснить мне, каким образом к вам вернулся рассудок? — спросил врач.

— Нет, я сама не знаю, — ответила Жанна, и лицо ее омрачилось. — Увидела огонь, пожирающий стены… Испугалась… Это напомнило мне пожар на альфорвилльском заводе.

— Сильное душевное потрясение вернуло вам память и рассудок, — сказал врач. — С таким феноменом мне уже приходилось сталкиваться.

— Вы думаете, я совсем выздоровела?

— Надеюсь и хочу в это верить.

— Тогда ответьте все-таки на мой вопрос. Что со мной теперь сделают?…

— Как только я подам рапорт кому следует, вас переведут в тюрьму, где вы будете отбывать наказание.

— Да, пожизненное заключение! — с горечью сказала Жанна. — А дети мои, может быть, умерли… Умерли, так и не увидев мать! Ах! Жестокий удар меня постиг.

Вдова Пьера Фортье вновь разрыдалась. Доктор, сказав в утешение пару фраз, удалился. Жанна, оставшись одна, мало-помалу успокоилась, преодолев неизбежный в такой ситуации взрыв отчаяния, и, почти полностью овладев собой, принялась рассуждать.

«Жоржа я оставила у кюре, — размышляла она, — в какой-то деревне — кажется, в Шеври. Священник был славным человеком, сердце у него просто золотое. Он обещал заботиться о нем… и, должно быть, сдержал свое слово. Если мой милый Жорж жив, ему уже четырнадцать, а Люси — одиннадцать. Конечно же, кормилица в Жуаньи сжалилась над малюткой. Оставила ее у себя, вырастила… О! Мои дети! Мои дорогие дети… выпадет ли мне счастье когда-нибудь свидеться с ними?»