Лучше умереть!

Утром того дня, когда после грозовой ночи над дымящимися руинами сожженного завода вставало солнце, а Жанна Фортье с сыном спали в лесу, часы в приходе Шеври показывали половину девятого. Молодой человек двадцати трех лет сошел с поезда. Нагруженный оснащением художника-пейзажиста — мольбертом, складным стулом, зонтиком, муштабелем, ящиком с красками, — он быстрым шагом, весело зашагал по дороге в тени больших деревьев по направлению к Шеври.

Это был красивый парень с тонкими, правильными чертами умного, улыбчивого лица. В синих глазах светились решимость и интеллект. Звали его Этьен Кастель. Он никогда не знал своей матери. Отец его, оптовый торговец в квартале Монмартр, умер четыре года назад, оставив Этьену небольшое состояние, позволившее юноше выбрать жизненный путь себе по вкусу и попытаться сделать артистическую карьеру, в которой он надеялся преуспеть благодаря упорному труду; он мечтал занять в искусстве достойное место.

Когда Этьен вошел в Шеври, попадавшиеся навстречу крестьяне приветствовали его как хорошего знакомого. Художник, поздоровавшись с ними, пошел дальше — к дому кюре, возле которого остановился, подергал за звонок, потом повернул ручку, открыл калитку, которую никогда не запирали, и вошел в сад. Аббат Ложье, вооружившись лопатой, возился в огороде. Заметив Этьена, он радостно вскрикнул, воткнул лопату в грядку и пошел навстречу.

— Добро пожаловать, сынок! — воскликнул славный кюре, сжимая руки художника. — Какой приятный сюрприз!

Затем, раскрыв объятия, прижал Этьена к груди и горячо поцеловал его.

— Значит, — улыбаясь, сказал молодой человек, — вы прощаете мне мою бестактную выходку: свалился, как снег на голову?

— Я прощу тебе этот нелепый вопрос, если ты обещаешь погостить у нас подольше.

— Я пробуду у вас неделю.

— Всего лишь неделю! Это слишком мало!

— Большим временем я просто не располагаю.

— Ну и ладно! Пусть у нас будет неделя — неделя славных прогулок… добрых бесед… Но ты, наверное, устал?

— Не без того.

— Ступай, избавься от своего снаряжения и поздоровайся с моей дорогой сестрицей: она тебе страшно обрадуется.

— Надеюсь, она, как и вы, пребывает в добром здравии.

Аббат Ложье проводил Этьена в комнатку на первом этаже и позвал:

— Кларисса! Кларисса!

— Что, друг мой? — спросила вдова, стоя на верху лестницы.

— Спускайся скорее! У нас гость… Гость, которому ты будешь рада. Наш художник приехал.

— Этьен! — воскликнула госпожа Дарье, живо спускаясь по лестнице. — Прелестный сюрприз, но, если бы он предупредил нас заранее, мы хотя бы его комнату подготовили.

— А я как раз собирался устроить вам сюрприз, сударыня, — ответил художник, расцеловав сестру кюре в обе щеки. — Вот и приехал на неделю.

— Как мало — на неделю; ну ничего, отведать всех сортов моего варенья времени у тебя хватит. Может, поешь чего-нибудь?

— Нет, пообедаем, как обычно, — в одиннадцать.

— Где твоя комната, ты знаешь… иди устраивайся… А я пойду дам нужные распоряжения Брижитт. У тебя по-прежнему хороший аппетит?

— Как всегда… волчий.

И госпожа Дарье отправилась вносить дополнения в обеденное меню. Художник затащил свое снаряжение в комнату, которую обычно занимал, приезжая сюда, затем пошел в сад к аббату.

— Сколько всего ты должен рассказать мне, сынок; мы не виделись целых полгода. Как твоя работа?

— Работал я много… с большим рвением, а стало быть, и с радостью.

— И каковы результаты?

— С материальной точки зрения, вполне удовлетворительные. Мои картины начинают покупать довольно активно. Но деньги — еще не все.

— Ты мечтаешь о славе?

— Если не о славе, что было бы слишком претенциозно в моем возрасте, то хотя бы об известности.

— Но ведь ты уже известен как художник?

— Недостаточно… Мне хотелось бы одним махом стать не имеющим себе равных.

— А что для этого нужно?

— Найти отличный сюжет картины и мастерски исполнить ее. Две, как видите, очень простые вещи, — смеясь, ответил Этьен.

— Может быть, ты найдешь свой сюжет здесь, сын мой.

— Очень хотелось бы, я даже почти надеюсь на это, ведь ваша дружба всегда приносила мне удачу.

Лучшего кюре, чем аббат Ложье, и вообразить трудно. Умный и прямодушный, он был священником по призванию, а не по обязанности. Будучи в свое время товарищем по учебе и очень близким другом отца Этьена Кастеля, после его смерти он перенес к сыну, выросшему у него на глазах, ту привязанность, что долгие годы питал к отцу, тем более что понимал: Этьен — одна из тех редких натур, которые ни при каких обстоятельствах не сворачивают с пути истинного. И следует отметить, что художник к священнику относился точно так же.

Ровно в одиннадцать три вышеописанных персонажа собрались в столовой. Госпожа Кларисса Дарье была дамой почти богатой; поэтому благодаря ей стол ее брата был если и не роскошным, то вполне приличным: вряд ли кому-либо приходилось вставать из-за него голодным. Этьен поел с большим аппетитом и, поскольку работать в этот день он не собирался, вышел прогуляться.