Лучше умереть!

— Сударыня, — спросил Жорж, — а можно мне взять с собой лошадку?

— Конечно, милый, возьми ее с собой.

Жанна взяла сына за руку. И оба они отправились вслед за госпожой Дарье в приготовленную для них комнату.

— Спите спокойно, — сказала сестра священника. — К обеду вас разбудят.

— Еще раз спасибо, сударыня… и благослови вас Господь!

— О! Да, сударыня… — добавил Жорж, взяв руку Клариссы Дарье и прижав ее к своим губам.

И та почувствовала, как по щекам у нее скатились две слезинки. Она еще раз обняла ребенка и вышла, дабы скрыть охватившее ее волнение. Когда она вернулась в сад, Этьен и аббат Ложье разговаривали, строя догадки о том, что за стечение обстоятельств привело несчастную к дверям дома священника в столь измученном и голодном состоянии.

— «Трагедия нищеты!», как пишут в газетах, — сказал кюре.

— Обманутых девушек, брошенных мужьями женщин немало, и всем им приходится в одиночку сражаться с превратностями судьбы, — заметил Этьен. — Наверное, и эта несчастная к ним принадлежит.

— Она не из местных, — сказала Кларисса. — По тому, как она устала, видно, что пришла издалека. А по лицу заметно, что ей довелось немало пережить: на нем лежит печать глубоких страданий.

— Очень выразительное у нее лицо, и я непременно его нарисую, — воскликнул художник.

— Чем ты собираешься ей помочь, братец? — спросила госпожа Дарье.

— Тем же, чем остальным, приходящим сюда. Когда как следует отдохнет, дадим ей денег и отпустим с миром.

И господин Ложье вновь открыл свой требник. Этьен взялся за кисти, потом положил их на место, схватил карандаш и принялся по памяти набрасывать в блокноте черты явившейся к ним незнакомки. Снова раздался звон колокольчика у ворот — в сад вошел деревенский почтальон, изо дня в день в один и тот же час приносивший парижскую газету.

Господин Ложье вскрыл бандероль, развернул газету и неспешно, не упуская ни строчки, принялся читать. Вскоре он дошел до второй страницы, где была напечатана пространная статья под следующим заголовком:

«Тройное преступление».

Аббат принялся ее читать. По мере того как он углублялся в нее, брови его сдвигались все больше, и вдруг он удивленно охнул, заставив Этьена вздрогнуть и оторваться от работы. Художник поднял глаза.

— Что-нибудь интересное, дорогой аббат? — спросил он.

— Да, в высшей степени интересное для меня, да и вас может заинтересовать. Вещь ужасная и совершенно непонятная…

— Что еще такое? — воскликнула госпожа Дарье, как раз в этот момент вышедшая из дома.

— Идите сюда оба, — сказал кюре, понизив голос, — садитесь и слушайте…

Этьен и Кларисса, страшно заинтригованные, уселись возле него. Все таким же тихим голосом аббат Ложье начал читать: