Лучше умереть!

— Короче, этого, как вы утверждаете, доказательства у вас нет?

— Нет, сударь.

— И на подобных доводах вы намерены строить свою защиту?

— Сударь, может быть, вы выслушаете меня?

— Говорите, слушаю.

Жанна стала рассказывать — почти в тех же выражениях, что перед аббатом Ложье, его сестрой и Этьеном Кастелем, но впечатление ее рассказ произвел здесь, увы, совсем иное. Настроенный против нее следователь слушал подследственную с издевательской улыбкой. Когда она закончила, он насмешливо сказал:

— У вас богатое воображение, звучит все очень романтично, но, увы, неправдоподобно. Как же так: получив такое важное письмо, написанное, как вы утверждаете, Жаком Гаро, вы не придаете ему никакого значения. Швыряете его куда-то в угол. Как же так: вы, всем обязанная господину Лабру, видите своего благодетеля убитым в собственном доме, охваченном огнем, и трусливо бросаетесь бежать, вместо того чтобы остаться на доверенном вам посту и, зная подлинного виновника, помочь правосудию разоблачить его! Полноте! Чего уж там! Во всем этом нет ни малейшей логики! Просто вы решили: Жак Гаро мертв. Свалю все на него. Не воскреснет же он, чтобы опровергнуть мои слова.

Жанна, вновь упавшая духом и охваченная отчаянием, проговорила, запинаясь и ломая руки:

— То, что вы только что сказали, я сама себе говорила много раз. Да, доказательств у меня нет. Если вы не услышали правды в моем голосе, значит, я пропала.

— Вместо того чтобы упорствовать и лгать, не лучше ли ступить на путь признания и раскаяния? Правосудие учтет это.

— Мне не в чем признаваться: я невиновна.

Следователь нетерпеливо заерзал.

— Имеете вы что-либо добавить к сказанному? — спросил он.

— Нет, сударь.

— Настаиваете на своем, все отрицая?

— Да.

— Сейчас вам зачитают протокол допроса, и вы подпишете его.

Когда с формальностями было покончено, жандармы, доставившие Жанну в кабинет следователя, препроводили ее назад, в тюрьму предварительного заключения, откуда наутро она была переведена в тюрьму Сен-Лазар. Расследование завершилось с чрезвычайной быстротой. Следователь отправил все необходимые документы в следственную палату, а та передала дело в суд округа Сена.

Кюре Ложье хлопотал, пытаясь помочь Жанне. Желая спасти несчастную женщину, он пустил в ход все средства, использовал все свои влиятельные знакомства. И повсюду ему отвечали, что он защищает существо, недостойное не только какого-либо участия, но даже простейшего сочувствия. Священника довели до того, что он начал уже подумывать, а не клюнул ли он на удочку самой обыкновенной плутовки…

Единственным, чего ему удалось добиться, было разрешение оставить Жоржа у себя, вместо того чтобы отправить в приют. Постепенно мальчик привыкал к дому священника, где его окружили любовью и постоянно осыпали ласками. Госпожа Дарье благодаря ребенку вновь обрела некогда уже испытанную ею — но совсем недолго — радость материнства, а Жорж горячо полюбил свою мамочку Клариссу. Именно так он ее называл. Впрочем, мальчик обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы быть любимым; аббат Ложье также проникся глубокой нежностью к несчастному невинному созданию, которое людское правосудие в самом ближайшем времени явно намеревалось лишить матери.

— На случай, если несчастную приговорят, — сказала как-то госпожа Дарье брату, — я кое-что придумала.

— Что именно, сестрица?

— Если суд присяжных окажется суров и приговорит мать этого ребенка к длительному заключению, мы его усыновим. Он получит мою фамилию, я воспитаю его, мы вырастим его человеком, которым сможем гордиться в один прекрасный день; мы не позволим горю и стыду калечить его душу. Ты согласен?

— С превеликой радостью, сестрица. Тебе в голову пришла прекрасная мысль, но, чтобы осуществить твое намерение, мы должны дождаться результатов суда.

— Подождем! Ты все еще веришь в невиновность Жанны Фортье?

— Сам уже не знаю… Я совсем сбит с толку… и ни в чем уже не уверен. Но если эта несчастная все же виновна, ребенок не должен понести наказание за содеянное матерью, и мы сделаем так, что он никогда не услышит имени приговоренной.

День, назначенный для суда, наступил. Из-за того, что жертвой оказался выпускник Высшей Политехнической школы, человек известный и всеми уважаемый, и без того уже наделавшее шуму тройное преступление в Альфорвилле привлекло к себе всеобщее внимание. Многочисленная толпа, с трудом сдерживаемая жандармами и прочими стражами порядка, с самого утра осаждала подступы к залу суда. Как только двери отворились, зал мгновенно оказался забитым до отказа.

Появились присяжные, затем — суд. Привели обвиняемую, председатель суда объявил заседание открытым. Зачитали обвинительный акт. Звучал он просто-таки убийственно. Далее приступили к допросу свидетелей.