Лучшее, что может случиться с круассаном

Признаю, я немного хватил через край, но хотелось бы верить, что мои слова возымеют эффект: для тринадцатилетнего паренька приключения еще возможны, какими бы шальными они ни казались. По крайней мере, Гюнтер обещал кое-что предпринять уже сегодня вечером и отправить мне сообщение, как только у него что-нибудь появится. Бестолковая перекрестная болтовня продолжалась еще несколько минут, но я, получив всю возможную информацию, отключился, как только минимальные приличия позволили мне это сделать. Как обычно, мои следственные усилия ни к чему не привели: с одной стороны, выяснилось, что «Цитадель» – подлинно старинный текст, но с другой – я уже не был очень уверен, что это так уж странно. Правду говорят, что вся история философии – это непрерывная смена формулировок и у любой претендующей на новизну идеи можно найти предшественников.

К этому моменту в голове у меня была уже приличная каша, надо было слегка проветриться, и учитывая, что дома делать было уже нечего, я решил нанести обещанный визит своим и заодно посмотреть, удалось ли папеньке разведать что-нибудь интересное о несчастном случае с Робельядесом-младшим.

Я уже был в дверях, когда зазвонил телефон.

– Приве-е-е-т, как дела?…

Этого только не хватало.

– Как видишь, разговариваю по телефону…

– И что скажешь?

– Ничего не скажу, Дюймовочка, абсолютно ничего. Мне просто интересно знать, за каким чертом ты звонишь.

Прежде чем узнать это, мне пришлось извиниться, что я такой злюка, и только тогда выяснилось, что Хосе Мария сегодня вернется с работы поздно и Дюймовочка хочет со мной повидаться; при условии, понятно, что я буду вести себя так, словно это она делает мне милость. Но на сегодняшний вечер у меня были другие планы.

– Не могу, Дюймовочка, если хочешь, можем договориться на завтра.

– Ясно… А можно узнать, почему ты не можешь?

Вот дерьмо: снова придется выдумывать что-то на ходу.

– Ну… У меня свидание.

– Свидание? У тебя? Опять с какой-нибудь прошмандовкой?

Я схватил подсказку на лету.

– Никакая она не прошмандовка.

– Так я и знала… То вдруг заявляешься в каком-то потрясном авто, расфуфыренный, как мальчик, швыряешься деньгами… Но это еще не самое страшное. Самое страшное, что ты совсем перестал корчить свои забавные рожи. Ты… как в тумаке.

– Вот видишь. А я-то уж думал, что в моем возрасте ничего подобного не бывает.

Я сказал это как только мог кротко, словно пристыженный.

– Хитрая бабенка… И кто же она такая, позвольте узнать?

– Мы с ней познакомились на ужине в день рождения мамы. Она дочь друзей нашей семьи. Я договорился поужинать с ней… выпить по рюмочке…

– Хватит… Последний раз в жизни с тобой говорю. Значит, бросаешь меня ради первой попавшейся промокашки?

– Детка, такова жизнь…

– Подонок, ты помнишь, что ты мне обещал? Обещал, что если когда-нибудь в кого-нибудь влюбишься, то только в меня.

– Не глупи, Дюймовочка. Это несерьезно.

– Сам ты несерьезный. И теперь он мне говорит: «Я по самые яйца встрескался в какую-то шлюху, подругу моих родителей…»

– Ничего я такого не говорил. И никакая она не шлюха.

– Ах, нет? Выходит, это она тебя соблазнила, как… какого-то сосунка… Представляю: ты петушишься, хорохоришься, выливаешь на себя ушат одеколона, а сам… будто ни при чем. Так как: уже успели трахнуться или приберегли это на сегодня?…

– Дюймовочка, пожалуйста…

– «Дюймовочка, пожалуйста…» Так вот, слушай: сегодня я пойду гулять одна. У меня тоже есть поклонники, чтоб ты знал.

Наконец-то.

Выйдя на улицу, я предупредил о своих перемещениях ангелов-хранителей, которые, сидя в «опеле», коротали время, перекидываясь в картишки. Мотоциклиста и след простыл. Скорей всего, видя, что я не собираюсь скрываться от наблюдения, папенька решил отказаться от его услуг. Идти пешком не хотелось, и я подумал про Багиру, но как раз в этот момент перед «опелем» проехало такси, и я почти инстинктивно остановил его. Я никогда так и не узнаю, навредило мне это такси или спасло мою шкуру, но теперь я могу об этом рассказать.

В холле у моих Досточтимых Родителей не было ни консьержа Мариано, ни жандарма в форме. Зато парад громил был впечатляющим: двое расхаживали по улице, еще двое – по вестибюлю, и двое сторожили наверху, у дверей квартиры; это не считая тех, кого я не видел. Похоже было, что все они поддерживают между собой радиотелефонную связь, по крайней мере у каждого из уха что-то свисало. Один из нижних попросил меня воспользоваться служебным лифтом. Не успел я показаться у центрального входа, как заверещала какая-то электронная штуковина, у меня было такое впечатление, будто развели подъемный мост. Из верхних громил тот, что помощнее, раз двадцать пять звонил в дверь, пока ее наконец не открыла маменька, – случай, безусловно, неслыханный. Однако внешний вид ее мало чем отличался от обычного: блуза, расшитая экзотическими узорами, макияж для просмотра телевизора и жемчуг для домашнего обихода. Мне даже показалось, что она не так нервничает, как можно было предположить. В чем дело? Валиум? Сауна? Заботливые лапы Гонсалито?