Лучшее лето в её жизни

Тетушка Луриана тяжело вздыхала. Она очень расстраивалась из-за Антонии, но не доверяла врачам. В прошлом году муж соседки, нё[40] Зезе, послушался чьего-то дурного совета и пошел к врачам из-за несильного кашля. Врачи заперли его в больнице, и больше никто не видел нё Зезе живым. К тому же тетушке Луриане не нравилась учительница Розариу. Она считала, что женщина, которая носит брюки, стрижет волосы и красит ногти в неестественные цвета, подает детям плохой пример.

* * *

Полицейский инспектор Витор Обадия вышел из туалета и остановился, изумленный. На полу в коридоре, привалившись к стене, сидела маленькая мулатка в синей косынке и рабочем халате с большими карманами. Рядом с ней стояла пластиковая корзина на колесиках. Корзина была забита рулонами туалетной бумаги и бумажных полотенец.

Уборщица, подумал Витор Обадия. Что это она на полу сидит? Плохо ей, что ли?

Он подошел к уборщице и потряс ее за плечо. Уборщица что-то пробормотала и смахнула его руку, как будто бы это была муха. С ума сойти, подумал Витор Обадия. Она что, просто спит?!

* * *

Несколько лет спустя дядюшке Онезиму все-таки пришлось везти Антонию в Рибейру-Браву, правда, не к врачу, а на аэродром. Он посадил ее и еще трех девушек на самолет до Прайи,[41] а оттуда они уже сами пересели на самолет до Лиссабона, где у одной из девушек – Марии Розы – жила двоюродная сестра.

Идея путешествия принадлежала тетушке Луриане, и дядюшка Онезиму неожиданно горячо ее поддержал. Антония, которая за всю жизнь выбралась из Прегисы[42] один-единственный раз, когда ездила с классом на экскурсию в Таррафал,[43] пришла в ужас. Спорить с родителями она не привыкла, но плакала не переставая, даже спать стала меньше, и сны ей снились смутные и беспокойные.

– Все будет хорошо, – твердо сказала тетушка Луриана накануне Антонииного отъезда. – Может быть, у тебя вся сонность оттого, что ты живешь в Прегисе. Вот уедешь отсюда – и все пройдет.

– А если не пройдет? – прорыдала Антония.

– А если не пройдет, найдешь себе там работу, на которой можно будет спать сколько захочешь, – ответила тетушка Луриана. – Может, и замуж выйдешь. Деток родишь. Здесь-то на тебе все равно никто не женится, кому ты нужна такая?

Антония шмыгнула носом и решила, что, пожалуй, действительно лучше уехать.

Все путешествие она проспала и даже паспортный контроль прошла, не открывая глаз.

* * *

Полицейский инспектор стоял и смотрел на спящую уборщицу и никак не мог решиться ее разбудить. Она спала – Витор Обадия поискал у себя в голове подходящее определение, но не сумел выбрать между «самозабвенно» и «упоенно». Она спала так, как будто никогда в жизни не делала ничего другого. В ней спало все – от синей косынки, прикрывающей куцый хвостик из химически разглаженных волос, до резиновых перчаток, торчащих из кармана халата, до слишком больших для ее роста ног в стоптанных клетчатых тапочках.

Полицейский инспектор Витор Обадия подумал, что, пожалуй, он имеет полное право разозлиться.

Это он был здесь начальством, это у него которую неделю были проблемы со сном, и это он вымыл руки и лицо и не мог вытереться, в то время как уборщица, мелкая сошка, вместо того чтобы разнести по туалетам бумажные полотенца, спала тут у стены и даже, кажется, улыбалась. Полицейский инспектор присел на корточки и заглянул уборщице в лицо. Так и есть, улыбается.

Инспектор раскрыл рот, чтобы рявкнуть «подъем!», или «что за черт?!», или что-нибудь похуже, но неожиданно зевнул во весь рот, да так, что едва не упал. Потом еще раз. И еще раз.

Да что с тобой, Обадия, сердито подумал полицейский инспектор – иногда он разговаривал с собой на «ты», это помогало ему собраться, – что это ты тут расселся и зеваешь? Ну-ка, быстро встал!

Но вместо того чтобы встать, Витор Обадия зевнул с такой сокрушительной силой, что потерял наконец равновесие и уселся на твердый каменный пол.

* * *

– Не знаем, что с ним такое, – почтительно говорил сержант Энрик Торраду спешно вызванной кузине Мафалде. – Спит и спит. Мы его уже по-всякому будили: и кричали, и телефон ставили на полную громкость, и еще всякое…

– Водой холодной в лицо брызгали? – деловито спросила кузина Мафалда, озабоченно поглядывая на спящего инспектора.

– Брызгали. – Сержант Торраду вспомнил, как поливал инспектора ледяной минеральной водой сразу из двух бутылок, и попытался не рассмеяться, но все равно рассмеялся коротко, как закашлялся. – И в лицо брызгали, и на голову лили, и за шиворот. Не просыпается.

– Ага. – Кузина Мафалда потерла подбородок. – Надо вызывать врача. – Она перевела взгляд на маленькую мулатку в синем рабочем халате, которая спала, прислонив голову к плечу полицейского инспектора. – А это кто с ним такая?! Уборщица?

Сержант Торраду пожал плечами.

– Не знаю, дона Мафалда. Я спрашивал дону Одетт, которая у нас убирается, но она говорит, что впервые ее видит.

* * *