Лучшее средство от любви

Я, конечно, предлагал сразу забить на договоренности Полины с долбаным белозубым дайвером, потому как все равно считал, что она удумала нырять мне назло. Но в этом она проявила упорство, и пришлось тащиться с ней на первое занятие. Мистер КонЧи исстарался весь, изображая профессионализм, пристальное внимание и прочую хрень. Но я проявил не меньше стараний, обламывая ему все, отвлекая Белоснежку как только мог. А мог я много, учитывая, что знал теперь обо всех ее чувствительных местечках. Она же у меня просто порох чуть ли не повсюду. Ее достаточно по внутренней стороне запястья тихонечко погладить, незаметно выводя пальцами круги, и тут же все кожа в мурашках, соски твердеют, щеки розовеют. Глазами гневно так сверкать начинает, но я-то в курсе, что дыхалочка сбивается совсем не от злости. Короче, весь час первого занятия Полюшка у меня краснела, ежилась от мурашек, сопела подозрительно, что не ускользнуло от зенок гребаного Энцо. После мне, само собой, прилетело за мои провокации ладошкой куда придется, но, учитывая, что все закончилось все равно яростным сексом у стены, я был не в претензии и на следующий день опять без капли стыда принялся за свое. Свое, чучело ты брюнетистое рукастое! Ибо нечего эти грабарки тянуть и лапать мою рыбку под видом помощи или обучения. В итоге засранца все же бомбануло, и он заявил, что я свожу на нет все его усилия — чего я и добивался — и что нам с Полиной лучше посещать его в разное время. Да щаз! А нету у Белоснежки свободного от меня времени! Злодейский смех за кадром.

— Ну если ты к нему побежала… — Я еще и сформулировать не мог для себя, что готов сделать в наказание за такое самовольство, но заводился с каждой минутой все больше.

Одевался торопливо, набирая Полину, но она была недоступна. Пофиг, явлюсь сюрпризом.

Выбравшись из пикапа, потопал по пирсу возле лачуги дайвера, выглядывая свои пропажу. Энцо действительно развлекался, зажимая на мелководье девушку. Но не мою. Мокрые светлые пряди я разглядел издалека и, чтобы не припозориться, сверкнув злой рожей жертвы утреннего динамо, быстренько ретировался оттуда. Значит, к крольчишкам поплыла моя рыбка. Больше-то некуда.

— В смысле улетели? — Информация, поведанная уныло напивающимся с утра Каспером, медленно оседала в башке. — Куда?

— Домой, — невнятно буркнул приятель.

— Как это домой? Домой, в смысле куда домой? — Черт их знает, этих полоумных, может, они изначально где-то в отель заселялись и туда решили мотануть.

— В Россию. В холодную, промозглую, серую, унылую. Марк, ну разве у нас тут не лучше?

— Лучше, — автоматически кивнул я. — Совсем, что ли, улетели?

— Очень может быть, — вздохнул похотливый призрак, наливая себе еще, но я отнял у него и бутылку, и стакан.

— И ты мне ничего не сказал? Она же говорила, что еще пять дней. — Недоумение быстро превращалось в гнев.

Вот так решила со мной поступить? Уйти не прощаясь, будто я никто, пустое место? Поскакала всласть, и адьё, жеребчик?! Ах ты… Я тут целую прощальную вечеринку готовил втихаря, грандиозную гулянку с шашлыками и коктейлями рекой у Патрика, а ты…

— Не пять, — мотнул нетрезво головой Каспер и повторил с надрывом: — Не пять…

— И ты, бля, сидишь тут нажираешься? Не позвонил мне, не предупредил…

— А с какой стати? — вечный весельчак вскочил, встал напротив, набычившись, и уставился на меня покрасневшими глазами. — С чего ты решил, что весь мир вокруг тебя вращается? Ничего, что это у меня любимая девушка уехала? Для тебя Полья кто? Одна из многих, развлечение здесь и сейчас. А Лана для меня… — Он гулко стукнул себя кулаком в грудь. — Она здесь у меня. Так что вали ты со своими претензиями, Марк.

— Оки-доки, — вскинул я руки, хотя хотелось схватить приятеля за грудки и тряхнуть как следует за то, что ведет себя как баба сопливая, а не как мужик, которому на яйца шпилечкой наступили да еще и провернули несколько раз. — Раз тебе приятнее слюни-сопли на кулак мотать, а не действовать, чтобы вернуть свою женщину, то я оставляю тебя в покое.

— Да как я ее верну? На плечо перекину и в пещеру уволоку? — тоже повысил на меня голос Каспер. — Оторву от друзей, родных, от ее любимой работы, дома? Чтобы она возненавидела меня?

— Стерпится, слюбится, как говорят у нас в России, — выплюнул я в ответ. — Если она твоя женщина, то будет только рада, что ее освободили от необходимости самой зарабатывать на жизнь.

— Ты не знаешь мою Лану и судишь только по своим бывшим, — огрызнулся друг, наступая сознательно на самую больную мозоль. — Ей нравится ее работа. Она любит делать людей красивыми.

— Любимая работа парикмахершей? Не смеши мои носки!

— Да хоть бы и так! Тебе-то откуда знать, каково это — любить свое дело, свою работу, то, чему ты учился и в чем хочешь быть если не лучшим в мире, то в числе самых первоклассных специалистов? Ты всю жизнь… — Друг споткнулся, встретив мой прищуренный взгляд.

— Ну давай, договаривай, чего ты замолчал? Я всю жизнь что? Ни хера не делал? Прятался за папочкиными деньгами? А потом решил спрятаться и от него самого?