Лучшее средство от любви

Рассмеялся сам себе. Если честно, для меня было непривычно видеть, как Арсений Кринников, мой друг, кобель, у которого я научился хреновой туче примочек и классных финтов, раздолбай и вечный одиночка, держит в дрожащей лапище фото дочери и едва слезу умиления не пускает.

— Скажи, а что было бы, если бы тогда Васька не приехала? Если бы все обстоятельства так не срослись? — сам не знаю, зачем это спросил. Хотя знаю. Моя-то форелька тю-тю. Даже хвостиком на прощание не вильнула. Уплыла в свой хмурый Питер, пока я спал. И что теперь? Ждать, когда сама решит вернуться погреться?

Друг помрачнел и нахмурился.

— Раньше я задавал себе такие вопросы. Но потом перестал. Решил, что нужно быть просто благодарным небу, Богу, высшим силам, да кому угодно за то, что все именно так и никак по-другому. У меня есть все. Понимаешь? Все. Я не собираюсь ни большего просить, ни того, что есть и уже мое, из рук выпускать. Так что все эти «если-может-а вдруг» не хочу и в голову брать!

Мы еще несколько минут сидели, погруженные каждый в свое.

— Ну, а ты, друг мой Марк, когда собираешься возвращаться домой? — решил вернуться к разговору Арс. — Острая фаза позади, опасность миновала. С того света еще никто не возвращался. Оленька, твоя бывшая, не к ночи будет помянута, уже года три по заграницам слоняется, все деньги предыдущего папика просаживает в поисках следующего. Да и отец твой за эти годы тоже, думаю, твою позицию понял.

— Нет, Арс. Он не из тех, кто понимает и отступается. Иначе такое состояние не сколотил бы. К тому же вот ты говоришь, что у тебя есть все. А ты посмотри кругом, — я, раскрыв руки, показал на окружающую нас красоту. — У меня ведь тоже есть все! И это все здесь. Нет, конечно, есть еще кое-что, что не было бы лишним. Но этого, знаешь ли, ни за какие миллионы не купишь, — я задумчиво хлебнул согревшуюся в руках воду.

— Остаешься навсегда? Даже в гости не заедешь? Проведать… нас… — цепко посмотрел мне в лицо Арсений.

— А вот это кто может знать? Может, и загляну в гости лет через дцать, с ответным, так сказать, визитом. Познакомлюсь с твоей принцессой!

— А вот это, Зарицкий, вряд ли! Я тебя к своей Лизавете и на пушечный выстрел не подпущу. Ни тебя, ни любого другого развратного, похотливого засранца! На нейтральной территории повидаюсь, выпью с тобой за встречу и дам волшебный пендель для ускорения в нужном направлении! — Может, Арс и ухмылялся, но шутил лишь отчасти.

— Бедная девочка! Повезло же ей с папашей! — не смог сдержать я смеха. — Никакой личной жизни не будет! А главное — и не обдуришь же такого!

— Еще как повезло! Сначала замуж, а потом личная жизнь, и никак не наоборот! — От его серьезного вида мне было еще смешнее. — И харэ ржать, Зарицкий! Я ведь, если что, одной оглоблей по хребтине, как выражался в свое время мой шибко умный друг, не ограничусь!

Арсений постепенно перешел от описания страшной участи того, кто, не дай бог, обидит его кровинушку, к рассказам о том, какая у него доча замечательная: и умная, и красивая, а уж какая мама у нее… И, похоже, если его не прервать, он не остановится сутки напролет. А я сидел, слушал, поражался произошедшей в нем перемене и где-то в глубине души все же завидовал. Не по-плохому, а просто… Вот если уж и отдавать свободу женщине, то хочу вот так. Чтобы и годы спустя и глаза горели, и голос дрожал, и счастье наружу фонтаном. А по-другому никак.

Только… Нужна ли одной злой колдунье, притворявшейся невинной Белоснежкой, моя свобода?

— Опа, а это что за бомж тут у тебя отирается? — внезапно прервался Арсений.

На трап залезло какое-то невообразимо лохматое вонючее чудовище, в котором я, чуть было не спихнув в воду непрошеного гостя, едва узнал бедолагу Каспера.

— Марк, — прохрипело привидение, потянувшись трясущейся рукой к бутылке воды. — Марк, моя конфетка… — проливая воду на замызганную рубаху, он сделал несколько жадных глотков. — Она так и не позвонила. Что делать, Марк?

Тьфу ты! Со своими проблемами с законом я почти и позабыл, что мы же собирались с ним лететь в Россию, когда нас чуть ли не у трапа самолета повязали бравые ребята Менча.

Вернее, не то чтобы забыл, нет. Просто именно душевные страдашки приятеля как-то переместились на задний план, вытесненные необходимостью поскорее самому выбраться на свободу. И только потом уже решать, что с этой свободой делать дальше.

— Каспер, это мой друг Арсений из России, он вытащил меня из этой передряги. Арс, это мой приятель Каспер, решивший внезапно, что его любовь к сладкому настолько велика, что он готов поменять пальмы на березки, тунца на корюшку, а Индийский океан на Финский залив. Готов ведь?

— Готов, — яростно закивал взлохмаченной головой «сладкоежка». — Когда летим?

— Летим? Что-то я не понял, — заломил бровь Арс, переводя взгляд с одного чучела на другое — ну, да, я просто не успел привести себя в порядок после сидения в участке у Менча. Там как бы не совсем люксовые апартаменты предоставлялись обвиняемому в изнасиловании. — Хочешь сказать, те дцать лет пролетели, а я и не заметил?

— Долгая история, — махнул я рукой.