Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези

И тогда он начинает отводить душу. Он рассказывает ей о себе, о Пинео, о Мазуреке. Как они объединились, словно в дозоре, заключив безоговорочный неформальный союз, чтобы каким-то образом прикрывать друг друга от воздействия сил, которые они не понимали или боялись признавать. И вот теперь этот союз распался. Слишком велико испытание — находиться в эпицентре. Запах смерти, ужасающее скопление душ, скрытых кошмаров. Подземные гаражи с разбитыми, заброшенными машинами, белыми от бетонной пыли. Тлеющие под землей пожары. И мрак, преследующий повсюду, словно работаешь в Мордоре. Пепел и скорбь.

Спустя какое-то время начинаешь думать, что это место превращает тебя в привидение. Ты уже больше не живешь, ты просто реликт, пережиток прошлого. Скажешь себе это, и становится смешно. Это же чушь. Но потом вдруг уже не до смеха, и ты понимаешь, что это — правда. Зона Ноль — гиблое место. Как Камбоджа. Хиросима. Уже вовсю обсуждают, что построить на этом месте, но это же безумие. Все равно что построить «Макдоналдс» в Дахау. Кому там еда полезет в горло? Люди говорят, надо сделать это побыстрее, чтобы доказать террористам, что нас это не обломало. Но делать вид, что нас это не обломало… О чем мы говорим? Эй, еще как обломало! Надо подождать со строительством. Подождать до тех пор, пока люди не смогут находиться там и не чувствовать при этом боль оттого, что остались живы. Иначе, что бы там ни построили — все будет наполнено этим чувством. Может, это нелепо. Верить, что это место проклято. Что в нем заключено нечто ужасное и неосязаемое, и это нечто будет подниматься наверх и просачиваться в новые залы и помещения, и навлекать сверхъестественные беды и несчастья, притягивать плохую карму… что угодно. Но когда находишься посреди этого ада кромешного, невозможно не верить в это.

Бобби рассказывает все это, не глядя на Алисию, торопливо и озабоченно. Выговорившись, он осушает стакан, бросает на нее быстрый взгляд, чтобы оценить ее реакцию, и произносит:

— У меня был приятель в школе, так он подсел на кристалл мет, который высушил ему мозги. У него начались глюки. Он считал, что правительство лезет к нему в голову, потому что все поняли: он в контакте с существами, обладающими высшим разумом. Остальной бред в таком же духе. Он воспринимал весь мир вокруг себя как тайный заговор и, когда говорил мне об этом, казалось, извинялся за то, что рассказал. Он чувствовал, что с ним что-то не так, но ему необходимо было выговориться, поскольку он не мог окончательно поверить в то, что сошел с ума. Я чувствую себя точно так же. Мне будто недостает какой-то части себя.

— Понимаю, — говорит Алисия. — У меня такое же чувство. Поэтому я прихожу сюда. Чтобы постараться и выяснить, чего мне недостает… И куда мне деваться со всем этим.

Она вопросительно смотрит на него, и Бобби, выговорившись, обнаруживает, что больше не о чем говорить. Но ему хочется сказать еще хоть что-нибудь, потому что ему хочется, чтобы она с ним разговаривала, и пусть он не уверен, почему ему этого хочется, или чего еще ему может захотеться, — он так смущен тем, что признался в таких вещах, да и просто смущен, и эта неловкость неизменно присутствует при общении между мужчинами и женщинами, когда оно имеет значение… И пускай он ни в чем не уверен, ему во что бы то ни стало хочется двигаться вперед.

— С тобой все хорошо? — спрашивает она.

— Да. Конечно. В общем-то — не смертельно. По крайней мере, я так думаю.

Она, кажется, смотрит на него другими глазами.

— Зачем ты ввязался в это?

— Ты про работу? Потому что у меня есть опыт. Последние два лета я работал в федеральном агентстве по чрезвычайным обстоятельствам.

Две парочки яппи обступили музыкальный автомат, и первая выбранная ими мелодия — «Smells Like Teen Spirit» — взрывается напряженным и мучительным ритмом. Пинео начинает пританцовывать, сидя на высоком стуле у бара, тело его извивается, раскачиваясь взад-вперед, кулаки прижаты к груди — он явно передразнивает этих четверых, насмехаясь над ними. Застывший в задумчивости над своим «бурбоном» Мазурек похож на поседевшего толстого тролля, который превратился в камень.

— Вообще-то я собираюсь получить степень магистра по философии, — признается Бобби. — Подходящее образование, я только недавно оценил.

Он говорит это в шутку, но Алисия расценивает его слова совсем иначе. Глаза ее наполняются слезами. Она поворачивается к нему на стуле, прижимается коленом к его бедру и кладет руку ему на запястье.

— Я боюсь, — говорит она. — Думаешь, все дело в этом? В обычном страхе. В обычной неспособности справиться.

Он не вполне уверен, что правильно понял ее, но произносит:

— Может быть, в этом.