Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

А потом раздается телефонный звонок, или моя рука проскальзывает между ее небритыми ногами, или оживает один из двух пейджеров, и момент уходит, а я избавляюсь от ее настойчивости.

Эта сцена никогда не происходила так, как я ее описал, но кому какое дело?

В моих снах Европа становится все больше и больше, наплывает на меня из темноты, совсем как в тех ознакомительных роликах, просмотры которых вменялись в обязанность каждому, кто хотел получить лицензию чистильщика. Фрагменты видеозаписей одной межпланетной станции глубоко врезались в память: бесконечные смятые простыни льда цвета ржавчины или песка поднимаются навстречу так быстро, так быстро… а я всего лишь маленькое пятнышко плоти в белом гермокостюме, пересекаю угольно-черные небеса с севера на восток, лечу над Маэль Дьюн, над грядой Эхион, Циликс, юго-восточной оконечностью Радамантиса. Я всего лишь падающая звезда, которая несется над ужасающе разрастающимся ландшафтом, и не могу вспомнить, как закрыть глаза.

— Парень, я была там, когда они открыли эту чертову штуковину, — повторяет Ронни и делает еще одну затяжку. У нее дрожит рука, и пепел падает на пластиковый стол. — Я просилась в Турцию, верно, корреспондентом на проклятую войну, но вместо этого получила задание освещать прибытие АйсПИКа. Я вместе со всеми сидела в пресс-центре и смотрела репортаж из карантинного отсека, как вдруг завыли сирены.

— Агентство отрицает твое присутствие, — говорю я как можно спокойнее, и она улыбается своей нервной, хрупкой улыбкой, потом сухо и невесело смеется, и серые струйки дыма тянутся из ее ноздрей.

— Дьявол, я знаю об этом, Дит. Эти мерзавцы все время переписывают историю, чтобы она соответствовала их планам, но я была там, парень, я все видела, пока они не закрыли камеры. Я видела все это дерьмо, «которого никогда не было». — И она изображает кавычки указательными пальцами в воздухе.

Это был наш последний с Ронни разговор, в последний раз, когда я навещал ее в психиатрической лечебнице Ла Каса. Через две или три недели она повесилась на электрическом проводе. Конечно, я приехал на похороны. Агентство прислало парочку своих людей в черных костюмах с тщательно заготовленными соболезнованиями для родственников, и я слинял еще до окончания скорбных речей.

И здесь, в нескольких километрах от пересечения хребта Тектамус и хребта Гармония, я заметил знакомую россыпь черных пятен, беспорядочно разбросанных по двум сходящимся равнинам.

— Вулканические льды, — раздается в моем шлеме шепот Сары.

Я слишком хорошо знаю, что ее нет со мной рядом, как не было уже долгие и долгие годы, что ее голос просто чудится мне и помогает разрушить гнетущую тяжесть безмолвия. Я начинаю считать ячейки конвекции, как считают горошины четок, как будто я был католиком и мог верить в грехи. Я еще слишком высоко, чтобы заметить какие-то свидетельства посадки, так что не могу определить, который из кратеров проходит под названием «Кратер, точка ввода 2071А», незаживающая язва, названная «вратами мора» и «устами Сакпата» в книге Эммануиля Везерби-Джонса, посвященной хьюстонскому инциденту и его следствиям в теоретической и прикладной астробиологии. Мне пришлось порыться в литературе, поскольку автор не позаботился объяснить, кто или что такое Сакпата. Я нашел его в старой книге о культе Буду в афро-карибских религиях. Сакпата был богом болезней.

Я все еще слишком высоко, чтобы отыскать «уста Сакпата», да я и не пытаюсь этого сделать.

Я не хочу этого знать.

На горизонте меня терпеливо поджидает совсем другое божество.

— Они подняли такой визг, — продолжает рассказывать Ронни. — Парень, мне его никогда не забыть, сколько бы пилюль в меня не запихнули. Мы все просто остолбенели и остались на своих местах, а этот костлявый парнишка из «Си-эн-эн»…

— В прошлый раз он был из «Ньюсуик», — вставляю я, и она трясет головой, снова затягивается сигаретой и трет покрасневшие глаза.

— Ты считаешь, это важно?

— Нет, — неискренне признаю я, и Ронни некоторое время молча сверлит меня взглядом.

— Когда ты в последний раз смог нормально выспаться ночью? — неожиданно спрашивает она, и я то ли смеюсь в ответ, то ли пожимаю плечами. — Ну вот, я так и думала.

А потом звезды с грохотом проносятся мимо моего гидробота, взвиваются черные столбы дыма, воет вентиляционная система и появляются первые зернистые кадры видеосъемки, но я ничего не слушаю. Я слишком занят своим беспомощным полетом над вздыбленными просторами Европы и бескрайними нагромождениями скованных морозом глыб — остывший мир, навсегда пойманный тенью Большого Папочки Юпитера, замерзший на несметное количество веков… Но будь я проклят, если он умер. А потом я просыпаюсь от собственных стонов или криков или, если повезет, слишком напуганным, чтобы издать хоть какой-то звук.

* * *

— Теперь они готовы вас впустить, мистер Пайн, — докладывает мне коп.