Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика

Стук добрался только до выхода в коридор и ушел вглубь квартиры. Дверь была стеклянной; стекло задрожало, — и все кончилось.

Машенька отодрала от себя обезумевшую кошку, цеплявшуюся за нее всеми двадцатью когтями. Потом чуток полежала, испытывая острейшее желание сбежать из квартиры, но при этом боясь спустить с дивана ноги…

9

Что на нее нашло — не объяснил бы и титулованный психиатр. Наверное, секунды пережитого ужаса (абсолютно иррационального по сути) пробили брешь в ее броне. Контуженное сознание выползло из кокона; отравленное облако заволокло квартиру. Тоска, обида, жалость к себе, страх перед будущим…

Как же я тебя, мамуля, ненавижу, внезапно поняла она.

И сама удивилась, насколько точным было пришедшее на ум слово.

Машенька схватила письмо, лихорадочно его перелистала. Опять злорадно хохотнула, не в силах сдержаться. Месть неведомого кретина, уязвленного в самое сердце, была уникальна по своей простоте и эффективности, — надо знать Неонилу Ивановну, чтобы понимать это! Как все-таки жаль, что стрела не долетела до мишени… как несправедливо…

Дочь ворвалась к матери.

— Я не знаю, что мне теперь делать!!! — крикнула она. — Ты этого хотела? Ты хотела, чтобы я подняла кверху лапки? Подняла!!! Без тебя я никто, да, да, да!!! Очень вовремя ты меня бросила… А ведь была б ты живая — так и ползала бы я перед тобой на брюхе! Как всю жизнь, всю эту долбанную жизнь…

Она села на стул возле дивана и закинула ногу на ногу.

— Скоро тебя увезут, а я не запл'aчу. И не надейся. Ни одной слезинки не уроню. А пока мы еще вместе, послушай, что на самом деле о тебе думают прирученные тобой приматы…

10

«…Мы тогда часто с Вами встречались по служебным делам, а после — и за пределами своих административных обязанностей. Говорили буквально обо всем, анализировали мировые события, обсуждали вечные вопросы бытия, и в то же время безотчетно стремились к выяснению беспокоящих нас чувств. Наконец, встречи и прогулки закончились тем, что Вы посетили меня под сводами моей крыши. Разве могу я сейчас скрывать, ЧТО я пережил, ожидая трепетный миг обладания, напряженные и волнующие мгновения чувственного влечения!

Вы были эффектны в голубом платье, которое особенно подчеркивало пластичность Вашей фигуры. Платье шло Вам и к лицу, и ко всему облику…»

(«Платье шло к лицу, лицо — ему навстречу», — подумала Машенька. Автор не в ладах с русским языком, но это и ценно, в этом — особенный смак. Неонилу Ивановну, ценительницу Ахматовой и Цветаевой, натурально бы стошнило…)

«…Увы, первое разочарование. Не все в Вашем туалете оказалось в порядке. Избавим друг друга от интимных подробностей, но этот беспорядок, это упущение — называя вещи своими именами, прямая неопрятность, — больно кольнули меня.

Второе разочарование стало решающим в нашем разрыве. Я всем своим существом понял, что являюсь не более, чем очередным экспонатом в коллекции Ваших, как Вы теперь выражаетесь, полюбовников. Романтика, опьяняющие мечты — это были игра и вздор.

Я настоял на прекращении свидания. Мы оделись и ушли — ушли, чтобы больше не встречаться…»

11

А ведь я, в отличие от нее, способна на любовь, подумала дочь. Я способна на безумства — на то, что она себе никогда не позволяла. Взять хотя бы Женатика…