Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

Ли стал своего рода знаменитостью в кампусе196 ведь в МТИ его выдвигали на премию Бэллентайн (своего рода премия Макартура в области математики). Но на аспирантских курсах в Университете Раиса197 ему явно не пришлось сдавать экзамен по английскому языку, и говорил он на корявом пиджине198 с резким своеобразным техасским протяжным акцентом. Как будто он учил английский по разговорнику для белых южан-бедняков.

Мы с ним занимали один кабинет на двоих, у нас был один стол, один стул, одна телефонная линия. Считалось, что в кабинете может находиться только один человек. По иронии судьбы нам приходилось пользоваться кабинетом по очереди. У каждого из нас было по небольшому ящику в столе. В своем я хранил бутылку бурбона199 несколько книг. В ящике Ли – кто бы мог подумать? – лежала машина времени.

Все началось в пятницу, в последний день занятий перед выходными и праздниками, во время которых и без того спокойный кампус «Свика» совершенно вымирал.

С каких это пор Хэллоуин200 стал выходным днем для студентов? Я терпеть не мог преподавательскую работу, но каникулы и праздники ненавидел еще больше. Особенно эти, предстоящие. Я пообещал Хелен, что не приду на квартиру, пока она не соберет все свои вещи в небольшую сумку на колесиках. Так же как ее нижнее белье, как, в сущности, и сама Хелен, сумка эта была дорогой и очень соблазнительной при всей кажущейся простоте. Ну и еще, конечно, была ее маленькая собачка. Но хватит о Хелен. Я закончил последнюю лекцию («Афро-американский фольклор в девятнадцатом веке»; в аудитории присутствовала лишь треть студентов, остальные таинственным образом исчезли, как всегда бывает перед каникулами) и заглянул в кабинет, чтобы немного выпить и придумать, чем занять вечер. Ничего особенного. Добро пожаловать в кинотеатр по телефону.

Когда я открыл дверь в кабинет и увидел на своем столе пару ковбойских сапог, сердце у меня чуть не выскочило. Неужели в Коннектикуте, как и в Нью-Джерси, остались шерифы? (Оказывается, остались, но они не бывают китайцами.) Но ничего криминального не произошло. Это был мой коллега Уон «Билл» Ли – он откинулся в кресле и читал книгу, держа ее в одной руке, а в другой – бумажный стакан.

– Доктора Коул! – приветствовал меня Ли, приподнимаясь и выливая содержимое бумажного стаканчика на свою белую рубашку, которая никогда не гладилась (и никогда не была по-настоящему белой); в кармане ее он всегда носил ручки. По запаху я узнал напиток – мой «Джек Дэниелс»201. – Готовьсесь!

Книга была тоже моя – «Банда гаечного ключа»202.

– Можно просто Коул, – ответил я. – Послушайте, Ли, сидите спокойно. Я заскочил на секунду. А вообще, что вы делаете тут так поздно в пятницу? – Я потянулся к телефону и уже набирал номер 777-КИНО, когда Ли одним пальцем нажал на сброс.

– Готовьсесь, – повторил он. – Только я и вы.

– Я? Чем я могу вам помочь?

– Как говорися в эта хорошая книга, – загадочно произнес Ли. Он вернул бутылку и книгу в мой ящик и вынул из своего мини-компьютер. Потом неожиданно и как-то криво улыбнулся и показал на дверь. – Промосим горло? «Сясливый тяс»203?

Я подумал – почему бы и нет? Хэллоуин случается лишь раз в году. Слава богу.

Ли был очень маленьким даже для китайца; волосы у него были темные и, несмотря на то, что короткие, казались нестрижеными. Поверх не требующей глажения рубашки с ручками в кармане на нем была отвратительного вида куртка-сафари. И сапоги – на такие сапоги даже смотреть не хочется. Так как кампус в буквальном смысле слова находился бог знает где, а машины у меня не было (я в них вообще не верю, и это было одним из главных аргументов Хелен), мы поехали на довольно странном автомобиле Ли. Маленький бар имел, как потом выяснилось, зловещее название – «Пеко».

– Два Джека, – бросил Ли, и тут же на стойке бара появились два стакана с янтарного цвета виски.

Меня всегда поражало, что иностранцы принимают «Джек Дэниелс» за первоклассное виски. Я-то пью его только в память о моей бабушке, которая была родом из Теннесси. Но сейчас – не все ли равно, как убить вечер.

– Ваше здоровье. – Я поднял свой стакан. – За китайско-американскую дружбу.

– Китайско-американская – нет-нет. – Ли с неожиданно серьезностью покачал головой, потом улыбнулся, как актер, который изображает смену настроения. – «Дорогое Аббатство» – да! Банда галетьного клютя – да!

«Дорогое Аббатство»? Я очень удивился, даже насторожился. Но потом решил – нет, так нельзя.

– Гаечного ключа, – поправил я. Я осушил стакан и заказал еще один. – А почему бы и нет? За старика Эда Эбби204.

Ли улыбнулся и поднял свой стакан, потом подмигнул и сказал:

– За Казинского из Джерси.

– Bay! – Я огляделся по сторонам. Кроме нас в баре сидела только еще одна парочка, да и то в дальнем углу, рядом с музыкальным автоматом. – Откуда ты знаешь?