Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

— Ты сделаешь это лучше, чем я, — ответил Том.

— Ты трус, — сказала она.

— Совершенно верно, черт возьми. Послушай, мужчины о таких вещах просто не говорят. Как я, по-твоему, должен завести об этом разговор? И, что самое главное, зачем? Он сам себе это устроил. Это была его военная стратегия. Он даже тебе в этом признался: он намеревался манипулировать нами, чтобы мы помогли им завоевать нас. Не знаю, почему ты ведешь себя так, как будто несешь за него ответственность.

Том был прав. Вглядываясь в вино в своем бокале, она с удивлением наблюдала за собственной реакцией. Она сочувствовала капитану Гротону, как будто он был ее пациентом, а не врагом. Он намеренно манипулировал ее чувствами, и у него это получилось.

«Что же, — подумала она, — в такую игру можно играть и вдвоем».

В то лето никто не лежал на пляже, не ходил на рыбалку, не отправлялся в бейсбольный лагерь. Все разбирали и укладывали вещи, готовились к переезду. Ника и Бена Сьюзен отправила в подвал и на чердак, поручив им задание полегче — упаковывать вещи и укладывать ящики друг на друга, но самая сложная часть переезда целиком легла на ее плечи: ей нужно было принимать решения. Что увезти, что оставить. Это была сложнейшая задача в ее жизни: выбрать среди всего прочего то, что стоило сохранить. Ни одна вещь не была просто самой собой: все они оказывались воспоминаниями, хранившимися в замызганных игрушках, открытках на дни рождения, луковицах садовых цветов, одеялах. Все это были крошечные точечки, из которых, как на полотнах пуантилистов, складывалась картина ее жизни. Ей нужно было как-то отделить себя от места, создавшего ее, утратить свои корни.

То и дело тем летом происходили грустные церемонии: день, когда начали выкапывать из могил захороненных на городском кладбище; день, когда подъемным краном сняли стоявший в парке памятник солдату Гражданской войны; последняя служба в церкви, после которой демонтировали окна с витражами. Когда увезли мертвых, начало казаться, как ни странно, что призраков в городе стало намного больше.

Протесты так и не прекратились. В Ред-Блафф бунтовали открыто; спрятавшийся снайпер пристрелил трех солдат-ватесунов, и военные начали обыскивать там один дом за другим, чтобы конфисковать у населения оружие. По телевидению показывали митинги протеста в Уолкере, где жители кричали и плакали.

В Оканогган-Фоллз шли переговоры. Горожане добились, чтобы транспортировку трех наиболее значимых исторических зданий оплатили ватесуны, а район вокруг школы после выезда жителей оставался нетронутым. Капитан Гротон согласился даже перенести крайний срок переезда на середину сентября, чтобы фермеры успели собрать урожай; капитаны, распоряжавшиеся эвакуацией Ред-Блафф и Уолкера, пусть и неохотно, но вынуждены были пойти на такую же уступку.

Капитана стали часто видеть в городе: теперь он уже не на лимузине, а на взятом напрокат внедорожнике приезжал наблюдать за работой подрядчиков, встречаться с группами помощи гражданскому населению или просто останавливался пообедать в кафе «У Эрла» и болтал с официанткой. В его внешности уже ничто не говорило о том, что он ватесун; его выдавала только неловкость, с которой он завязывал узел или ловил мяч. Он превратился в высокого, благородной внешности пожилого мужчину с серебристыми волосами, а манеры его были столь же безупречны, как и его костюм. В обществе он держался сдержанно, но иногда его что-нибудь забавляло, и тогда он негромко и сдержанно смеялся. В то же время за его внешностью скрывалась стальная воля.

На него стали обращать внимание местные женщины. Дамы начали подходить к нему и заводить с ним разговор, но они неловко и навязчиво проявляли сердечность, застенчиво посмеивались, тогда как он слушал их внимательно, но возмутительным образом оставался совершенно непроницаемым. Начались разговоры по поводу того, что он еженедельно ужинает у Эбернати, как в присутствии Тома, так и в дни, когда его нет дома. Все обращали внимание, когда Сьюзен отводила капитана в парикмахерскую или когда она отправлялась с ним на машине в торговый центр города «Ла-Кросс». Ее хорошее настроение начало раздражать других женщин, тогда как раньше они ничего подобного к ней не испытывали; когда она проходила мимо, они провожали ее взглядами.

«Наверное, она поцеловала эту лягушку как следует, потому что он превратился в настоящего принца», — сказала Джуэлл Хоган в салоне красоты, и ее фразу нашли столь остроумной, что стали повторять по всему городу.