Лучшие бестселлеры. Книги 1-13

— Мы, Божьей милостью архиепископ и курфюрст Майнцский, клятвенно обещаем высокообразованному стеганографу Атанасиусу Гельмонту из Брабанта, ныне проживающему в переулке Назенгэсхен в Майнце, десятину от всех доходов, которые будут иметь место вследствие высоконаучной расшифровки надписи HICIACCOD, которую нижеподписавшийся его курфюрстшеская милость Альбрехт Бранденбургский вместе со своим секретарем Иоахимом Кирхнером собственными глазами лицезрели на теле покойного Рудольфа Реттенбека, прозванного Великим Рудольфо, царство ему небесное. Подписано: Альбрехт, записано Иоахимом Кирхнером.

Внизу стояла беглая запись:

НІС IACENT CODICES

— Здесь лежат книги! — пробормотала себе под нос Магдалена. — Тогда, значит, убитый — стеганограф Атанасиус Гельмонт, еще совсем недавно живший в «Преисподней» у булочницы.

Она протянула пергамент Свинопасу. Тот взял его, сложил и засунул на прежнее место в плаще трупа.

После нескольких минут напряженного молчания Магдалена произнесла:

— Наверное, я должна тебе кое-что пояснить. У Великого Рудольфо в области пахового сгиба была татуировка, изображавшая треххвостую змею, а под ней ряд букв: HICIACCOD. Смысл татуировки Рудольфо тщательно скрывал. Рано или поздно он наверняка бы раскрыл мне эту тайну, но смерть опередила его. Теперь для меня большая загадка, каким образом о татуировке узнал Альбрехт Бранденбургский.

— Я был бы крайне удивлен, если бы утонченный господин архиепископ не был замешан в этом грязном деле! — заметил Свинопас. — Жалко только, что сведения, почерпнутые из этого письма, нам не слишком помогают продвинуться в поисках.

— Но кто скрывается за убийствами? Сначала Ксеранта, с которой Атанасиус Гельмонт состоял в связи. Теперь он сам… — Магдалена села на стул на хорах. Она как завороженная, не отрываясь, смотрела на фонарь, стоявший на полу возле мертвого стеганографа и отбрасывавший матовый отблеск на почти невзрачный, безыскусный серый саркофаг. По сравнению с другими гробницами в соборе эта смотрелась настолько скромно, что ее почти не замечали или обходили вниманием. Боковые рельефы были малохудожественны и сильно отличались от императорской усыпальницы, выполненной Рименшнайдером.

Взгляд Магдалены остановился на одном из рельефов. Он был, как и остальные изображения, загадочен: обнаженный юноша, а за ним — Магдалена не поверила своим глазам — треххвостая змея или же три реки, соединявшиеся в одну.

— Кто здесь погребен? — взволнованно спросила Магдалена.

— Это гробница Бамбергского епископа Суитгера Морслебен-Гомбурга, вошедшего в историю как Папа Климент II…

— Скажи это еще раз! — перебила его Магдалена.

— В году 1046 от Рождества Христова Суитгер был избран Папой и получил имя Климент.

У Магдалены комок застрял в горле, словно ей было трудно переварить услышанное.

— Климент, говоришь… — Она не сводила глаз с саркофага. — Климент было последним словом, слетевшим с уст умирающего Рудольфо на соборной площади Майнца.

Свинопас переводил взгляд поочередно с Магдалены на невзрачный саркофаг и обратно.

— Климент! Ты уверена?

Магдалена раздраженно сморщила лоб и промолчала.

— Ведь это бы означало, что «Книги Премудрости»…

— …могли быть спрятаны здесь, в саркофаге Папы Климента! — Магдалена закрыла лицо руками.

С фонарем в руках она обошла невзрачную гробницу и осветила странные рельефы, два с правой стороны, три с левой и по одному с торцов.

Целые поколения толкователей символов ломали себе голову над этими изображениями, развивая самые разные теории. Что означал мужчина, сражающийся со львом? Или полуобнаженный воин, борющийся с драконом? Мужчина или женщина держит в руках весы? И кто смешивает содержимое двух кувшинов?

Перед сценой, представленной в изножье, Магдалена надолго застыла: на рельефе был изображен смеющийся во весь рот мужчина в усеченной тиаре, который лежал на ложе. Сзади к нему приближался ангел со свернутым в трубочку свитком. Тиара, безусловно, указывала на Папу Климента. Ученые-умники неоднократно толковали сцену, получившую название «Климент на смертном одре». Это никак не вязалось с позой Климента, уютно опершегося на правый локоть. Уж не говоря о его смеющемся лице, которое меньше всего напоминало маску умирающего.

Венделин подошел к ней и долго разглядывал изображение Папы.

— Думаю, у нас с тобой одни и те же мысли, — тихонько проговорил он.

— Ты имеешь в виду… куда показывает Климент своим левым перстом? Сдается мне, что он хочет подсказать нам, что в этом месте в его саркофаге что-то спрятано, о чем известно лишь посвященным. Случайный посетитель едва ли догадается, что это значит.