Лучшие бестселлеры. Книги 1-13

Потому что теперь, когда Коллин внезапно услышал из маленькой черной коробочки тихий стон Жюльетт — звуки страсти, которые сам он не мог вызвать у своей жены, — он вскипел от ярости. Эта стерва чем-то занимается с Бродкой!

Коллин напряженно вслушивался, но теперь из коробочки доносилось одно только шипение. Однако профессору не нужно было особенно фантазировать, чтобы представить, что происходило там, всего в пятидесяти метрах от него. Он как будто воочию видел, как Жюльетт раздевается перед этим типом, как, соблазняя его, делает непристойные движения, садится на него и впускает в себя его чертов член.

Теперь Коллин время от времени слышал протяжные стоны, страстные вздохи, негромкие вскрики — и он бы солгал, если бы стал отрицать, что сам не испытывает подобную страсть. Но его ярость была стократ сильнее. Как могла Жюльетт так с ним поступить? Как она могла унижать его столь бессовестным образом?

Разве у нее не было всего, о чем только может мечтать женщина? Разве он солгал, когда перед свадьбой обещал положить к ее ногам весь мир? Разве не позволял ей все, что она хотела?

Наверное, он предоставил ей слишком много свободы. Так много, что она стала спать с каким-то фотографом, который снимает полуголых девиц. Может быть, они уже несколько лет вместе? А он, Коллин, ничего не знал, даже не догадывался…

Профессор вынул из-под водительского сиденья бутылку, приложил ее ко рту, так что его губы приникли к горлышку, и влил в себя коньяк, словно воду.

Из усилителя доносились все более и более страстные звуки. Коллин не помнил, чтобы ему когда-либо доводилось слышать нечто подобное от Жюльетт. Она выла, бесновалась, выкрикивала банальные вещи, как в этих жутких порнофильмах. Называла этого типа похотливым жеребцом и умоляла взять ее сильнее. А этот Бродка ни в чем ей не уступал. Он рычал от страсти, словно животное, называл Жюльетт похотливой сучкой и, хрипя в ритме ее вскриков, задавал один и тот же риторический вопрос:

— Хочешь этого? Хочешь этого? Хочешь этого?

Коллин, больше не в силах выносить это, выключил прибор. Театральное представление страсти прервалось.

Ему было жарко. Он снял очки и вытер платком пот с лица. Его колотило от ярости, он чувствовал, как жар поднимается к голове, как кровь стучит в висках, а глаза вот-вот вылезут из орбит. Он хотел вывалиться из машины, разбить окно галереи, вытянуть на улицу этого Бродку и так избить, чтобы он раз и навсегда отстал от Жюльетт.

Навсегда…

Коллин скривился. Он застрелит этого сукина сына! И все будет выглядеть так, как будто это самоубийство. Он умеет обращаться с оружием. Он знает, как сделать, чтобы все выглядело естественно…

В очередной раз приложившись к бутылке, Коллин снова включил приемник. Страстные вздохи и стоны прекратились, и профессор внимательно прислушался к разговору между женой и ее любовником.

Бродка (нерешительно): «Не так давно ты спрашивала меня, возьму ли я тебя в жены».

Жюльетт (взволнованно): «А ты так до сих пор мне ничего и не ответил».

Бродка (серьезно): «Ну, видишь ли, любимая, до вчерашнего дня я думал, что не создан для семейной жизни, что мне нужна свобода и без нее я не смогу жить».

Жюльетт (обиженно): «Неужели? И ты изменил свое мнение?»

Бродка (неуверенно): «Как бы тебе объяснить…»

Жюльетт (весело): «Не знаю».

Бродка (собравшись): «Я вижу только одну возможность выпутаться из этой ситуации. Я должен начать новую жизнь… в Лондоне, Риме, Нью-Йорке. Мы можем пожениться, и я возьму твою фамилию».

Коллин слушал, затаив дыхание. Он так крепко прижимал приемник к уху, что оно заболело.

— Почему она не отвечает? — прошипел профессор, ударив кулаками по рулю. — Эта стерва должна наконец сказать, что она замужем! Уже пятнадцать лет! Что ее муж никогда не согласится на развод! Почему ты этого не говоришь, Жюльетт?

Коллин сжал голову руками. В глазах пекло. Он вдруг заметил, что плачет.

Приемник снова ожил.

Жюльетт (неуверенно): «Странно. Когда я спросила тебя, женишься ли ты на мне, ты не знал, что ответить. Теперь ты спрашиваешь меня, а я не знаю, что ответить. У меня есть работа, прибыльное дело. Я должна все бросить?»

Бродка (нерешительно): «Если ты меня любишь…»

Коллин швырнул приемник на пол машины с такой силой, что высокочувствительный прибор отдал Богу душу. Профессор же повернул в замке ключ зажигания и рванул с места с такой скоростью, что взвизгнули шины.

Не подозревая о том, что Коллин теперь знает об их связи, Бродка отправился на следующий день в адресный стол. Александр надеялся разузнать там какие-нибудь подробности о прошлом своей матери, но кроме известных ему данных о смене места жительства тридцать лет назад он не нашел ничего, что могло бы помочь ему в дальнейшем.