Лучшие бестселлеры. Книги 1-13

Магдалена без тени смущения начала раздеваться, хотя ей было странно делать это при свете. В монастыре было принято разоблачаться лишь в полной темноте, и то до длинной белой рубашки, которая не снималась даже на ночь. Если в летнюю пору приглушенный сумеречный свет или полная луна, не приведи Господи, заглядывали в маленькие оконца, ни одна монахиня не имела права посмотреть на соседку-насельницу. Это считалось греховным, хотя именно запрет и возбуждал желание у некоторых обитательниц монастыря.

Казалось бы, Магдалена должна была быть зажатой, робкой и стеснительной в такой миг, представ перед канатоходцем в качестве доступного объекта для обозрения. Но ничего подобного она не испытывала — ни стыда, ни смущения, ни тем более страха перед неизведанным.

Развязывая ленточки нижней юбки, она благосклонно поглядывала на Рудольфо, словно сластолюбивая блудница в бане.

— Она соблазняла тебя? — спросила Магдалена без всякой связи с предыдущим разговором.

— Ты имеешь в виду Ксеранту?

— Конечно, кого же еще?

— Скажем, она не раз пыталась сделать это.

— Ну и?.. Говори же наконец!

Канатоходец покачал головой, и Магдалену одолели сомнения, что он говорит правду.

— Ты стала бы презирать меня, если бы это было иначе? — почти робко спросил Рудольфо.

— Ни в коем случае! — выпалила Магдалена. — Я просто хотела знать.

— Тогда ты это знаешь, — немного раздраженно бросил Рудольфо. — Нет, я не спал с ней.

— А теперь не жалеешь об этом? Ксеранта ведь была аппетитная бабенка.

— Нет, не жалею.

Словно испытывая Рудольфо на прочность, Магдалена сбросила нижнюю юбку и предстала перед ним совершенно обнаженной.

Магдалена запрокинула голову, и он осторожно прикоснулся к ней, как к хрупкой статуе. Когда, тяжело дыша, он запустил правую руку между ее ног, а левой принялся мять ее крепкую грудь, она оттолкнула его:

— Ты не забыл, ведь ты один из Девяти Незримых! Ты еще недавно говорил о зависимости, которой чревата плотская страсть.

Магдалена вдруг ощутила странное чувство власти над человеком. Сознание, что такой мужчина, как Рудольфо, во всем превосходящий ее, оказался в ее власти, вдруг сделало ее высокомерной, хотя никогда раньше она не замечала в себе такой черты.

Ее собственная плоть страстно желала его, все чувства уже давно бродили, как безумные, стоило ей только подумать о том, как она ему отдастся, однако сейчас она притворилась, что готова отсрочить самое последнее доказательство любви, и сделала вид, будто для нее это не так уж важно.

— Сколько женщин побывало уже в твоей постели? — с вызовом спросила Магдалена.

Рудольфо чуть не поперхнулся. Великий Рудольфо на глазах становился все мельче и мельче. Почти униженно он сказал:

— Можешь мне не верить, я до сих пор придерживался кодекса Девяти Незримых и еще не спал ни с одной женщиной.

Магдалена с сомнением посмотрела на канатоходца. Величайший артист, вокруг которого буквально роились женщины, где бы он ни выступал, еще никогда не…

— Ты должна мне верить! — прервал Рудольфо ход ее мыслей. — Стало быть, мы оба непорочные девственники. Если предположить, что…

— Женский монастырь, где нет ни одного существа мужского пола, — перебила его Магдалена, — плохо приспособлен для потери девственности.

Еще немного, и охватившее их веселье грозило превратить желание физической близости во что-то несерьезное. Почувствовав это, Магдалена произнесла:

— Я что, должна на коленях умолять взять меня?

Ее слова подействовали подобно возбуждающему любовному напитку. В состоянии, близком к помешательству, Рудольфо сорвал с себя одежду, подтолкнул Магдалену к узкому входу в спальню и увлек на мягкий мех своего ложа. Сердце ее громко стучало, наигранное высокомерие мгновенно слетело, уступив место страху, страху перед тем, что ее ожидает.

На самом деле все оказалось иначе, чем она себе представляла. Нежность его губ и рук, которыми он завоевывал ее тело, заставила Магдалену воспарить. Она погрузилась в незнакомый мир, в котором мечты и действительность слились друг с другом. Когда Рудольфо мягко вошел в нее, подарив ей совершенно новые ощущения, она была готова закричать, но не от боли, а от вожделения. Однако Магдалена не издала ни звука, сохраняя торжественность, как во время литургии в монастыре Зелигенпфортен.

Когда закончилась их близость, никто из них не мог сказать, сколько времени они отдавались друг другу. Магдалена привстала. Она же первой заговорила, спросив Рудольфо:

— Ты счастлив?

Канатоходец нежно коснулся ее щеки и дал необычный ответ:

— Я не знаю. Что такое вообще счастье? Приятные ощущения? Один миг? Как быстро пролетает миг! А потом все, что ты только что воспринимал как блаженство, улетучивается и ты отправляешься на поиски нового счастья.

Магдалена задумалась.

— Твой ответ как-то связан с кодексом Девяти Незримых?

Не получив ответа от канатоходца, Магдалена предпочла больше не приставать к нему.