Лучшие бестселлеры. Книги 1-13

Молча и внешне безразлично Незримые выслушали речь друг друга. Лишь Эразм Роттердамский не мог удержаться, чтобы время от времени не показывать свое одобрение или восхищение, а порой озабоченность или недовольство. В особенности его расстроили канатоходец Рудольфо, исцелитель-чудотворец Парацельс и предсказатель Нострадамус, что не укрылось от окружающих. Когда он заговорил, склонившись над своим пюпитром и прищурив, как от яркого солнечного света, глаза, его голос звучал тихо, поначалу почти невнятно:

— Досточтимые ученые мужи, как известно, тому из Незримых, кто осведомлен о месте хранения «Книг Премудрости», разрешено их читать, однако пользоваться их содержанием запрещено под угрозой наказания. — Постепенно повышая голос, Примус продолжал: — Все вы знаете, что это означает, а ежели забыли, то я напомню вам, что случилось с Иоганном Гейденбергом, называвшим себя Тритемием, оккультистом духовного звания.

Рудольфо беспокойно заерзал на своем стуле, и Эразм хитро посмотрел на него. Тогда канатоходец был вынужден продолжить речь Примуса:

— Тритемий воспользовался искусством магии из «Книг Премудрости», которые были вверены ему как Квартусу. Когда у императора Максимилиана погибла супруга Мария Бургундская, он от горя пришел в полное отчаяние и пообещал оккультисту большое вознаграждение, если тому удастся устроить так, чтобы он смог еще раз увидеть Марию. С помощью своих знаний о физических свойствах вещей из восьмой книги монах действительно явил императору некую женщину, которую тот признал своей женой. На самом деле Тритемий воспользовался услугами одной женщины бюргерского сословия, имевшей сходство с покойной, поместил ее в камеру обскуру размером с платяной шкаф и через отверстие не больше человеческого глаза отбросил ее движущееся изображение на белую стену. Деньгами, которыми он был вознагражден императором, Тритемий пользовался недолго, потому что его поразила странная эпидемия, опасная, как медленно действующий яд. Тритемий жил тогда в аббатстве святого Якова в Вюрцбурге, на нем уже лежала печать смерти, когда я прибыл туда со своей цирковой труппой. По причине, для меня и поныне остающейся загадкой, оккультист перед смертью позвал циркача. Я нанес ему визит в аббатстве бенедиктинцев, и Тритемий, которого я до этого никогда не видел, посвятил меня в тайну Девяти Незримых. Еще до того как мы отправились дальше, монах умер от странной болезни. С тех пор ваши ряды пополнились канатоходцем. Насколько я осведомлен, лишь я один знаю местонахождение секретных книг.

По вековой традиции «Книги Премудрости» передавались единственным на тот момент хранителем, знавшим место тайника, достойному преемнику. Тот мог по собственному усмотрению определять место хранения. Он также мог поставить в известность остальных членов «девятки», где хранятся книги, но мог и не делать этого. И Тритемий был не единственный, кто до самой смерти не разглашал тайну. Вот как оказалось, что только канатоходец Рудольфо знал, где были спрятаны «Книги Премудрости».

Помимо колких и язвительных замечаний, выпавших на долю Рудольфа Реттенбека, сына сапожника из Бамберга, со стороны Незримых, в особенности досточтимых ученых мужей, он вызвал большое недоверие. Причастность прорицателя Нострадамуса и художника Грюневальда была воспринята ими весьма скептически, но у тех, по крайней мере, не было в руках такого козыря, как обладание главной тайной — знания места хранения «Книг Премудрости». И вдруг оказывается, что тайной владеет какой-то сомнительный канатоходец!

— А в тот момент, когда Тритемий посвятил вас в тайну «Книг Премудрости», вы уже были канатоходцем? — поинтересовался Эразм после долгого задумчивого молчания. — Говорите правду!

Рудольфо покачал головой.

— В качестве престидижитатора я выполнял кунштюки в бродячем цирке, вроде парящей девы или перемещения монеты из одной бутылки в другую. Ничего особенного, но на хлеб заработать было можно.

— И как же, прошу прощения за выражение, заурядный фокусник Рудольф Реттенбек превратился в Великого Рудольфо?

Вопрос Примуса повис в воздухе. Все взгляды устремились на Рудольфо, и не без основания. Каждый из Незримых прекрасно понимал, что имел в виду Примус, задавая этот вопрос.

— Среди бродячих артистов был один итальянский жонглер, — начал Рудольфо. — На высоте человеческой головы он натягивал трос, не длиннее циркового фургона, и, пока шел по канату, жонглировал деревянными шарами. Как-то я попробовал пройти по тросу, но сразу свалился. Через пару дней я сделал еще одну попытку, и надо же, у меня получилось! Я прошел десять шагов по канату. Так я стал канатоходцем, Великим Рудольфо.

— Бла-бла-бла! — перебил его Эразм. — Есть ведь разница — сделать десять шагов на высоте двух-трех локтей над землей или взойти на башню высотой триста локтей, что, насколько мне известно, другие артисты считают невозможным. Если только канатоходец не использует сверхъестественные силы и не продал душу дьяволу. Или…

— Или? — прозвучал в длинной трапезной многоголосый вопрос.