Лучшие Друзья 3 (СИ)

-В декабрь будет частный показ, на который нас пригласить Дона.

-Дона? – я нахмурилась.

-Донателла, - Гаяна посмотрела на меня с таким выражением лица, что мне тут же захотелось заткнуться. – Ты меня пугать. Версачи. Дона Версачи.

Я потрясенно посмотрела на Гаяну.

-Да ладно?! Серьезно?

Мама усмехнулась.

-Мне привезти три приглашения на ее новый год коллекция. Я думать, что мы сходить. Взять Марина.

-Ты шутишь, наверное, - я покачала головой, все еще потрясенная донельзя. – Она же описается от радости, когда узнает.

Мама посмеялась и указала головой на коробку.

-Посмотреть.

Я открыла коробку и увидела необычайно красивую вещь. Коснувшись рукой шерсти, я подивилась, насколько она мягкая и нежная. Аккуратно вытащив свитер, я надела его через голову и, поправив хвост, посмотрела на Гаяну.

-Ну как?

-Замечательно. Погоди, я надеть свой.

Она вытащила ровно такой же свитер из своей коробки, и надела его поверх полувера. Мы одновременно подошли к зеркалу в холле.

-Вау, - и впрямь, свитера удивительно красиво сидели на нас обеих.

-Мы смотреться как сестры, - Гаяна притянула меня к себе и чмокнула в лоб. – Я люблю тебя. Спасибо тебе, что ты здесь, со мной.

Я умиленно посмотрела на нее:

-Спасибо тебе, что вернулась тогда. Ах! – вскричала я, напугав Гаяну. – У меня же торт в холодильнике!

Лицо Гаяны озарила улыбка, а затем она рассмеялась:

-Ты приготовить торт?

-Мы с Мариной решили сделать тебе сюрприз, - немного сконфуженно ответила я.

-Ну что ж, пойдем, опробуем ваш сюрприз, - обнимая меня за талию, Гаяна повела на кухню.

***

Мы не спали до четырех утра, все говорили, говорили, говорили. Она рассказывала о новых задумках, показывала мне эскизы, привезенные с собой, и вдруг подскочила на кровати, вспомнив о чем-то.

-Подождать секунда.

Она исчезла за дверью, и я в полном недоумении осталась одна, окруженная эскизами Дома. От них так и веяло им: уверенностью, силой и кокетством.

Гаяна вернулась, таща за собой большой прямоугольник, который я видела раньше, когда разбирала пакеты.

-Что это? – я покосилась на нее, на что мама ответила:

-Это просить Доминик отдать тебе. Я не знать, что внутри.

Мое сердце екнуло. Нет, только не Доминик.

-Откроем вместе? – предложила она, и я была рада этому предложению, потому что открыть одной мне было бы страшно.

-Давай.

Она снова уселась на кровать, затаскивая прямоугольник и кладя его напротив нас. Разрывая бумагу, мы переглянулись, и мама послала мне ободряющий взгляд.

-Вряд ли здесь бомба. Меня остановить бы в аэропорт, - Гаяна пожала плечами, разрывая остатки.

Я усмехнулась, оторвав последний кусок, и тут же ощутила, как замерло все во мне. На кровати оказался портрет 50х50 в серебристой раме.

Мой портрет, нарисованный карандашом так четко, словно это была фотография. Я смотрела влево, мои длинные ресницы отбрасывали тень на щеку. Глубоко посаженный кружевной лиф платья я узнала сразу – то самое чудо, что сделал для меня Дом. Я смотрела на портрет, не понимая, почему он вдруг расплывается, а потом, проморгавшись, заметила на стекле слезы. Свои слезы.

В правом углу была размашистая роспись, в которой я узнала инициалы: Д.Д. Доминик Дамонд.

Мои губы дрожали, как при землетрясении, и я в слезах повернулась к Гаяне. Та выглядела виноватой.

-Не нужно было дать тебе это. Я позволить Доминику сказать «прощай», но не стоить это.

-Что? Сказать прощай? – я утерла слезы и вытаращилась на нее. – Он так прощается?

-Я думать, да. Здесь листок. Смотреть, - она протянула мне свернутый вчетверо лист. Я взяла его в руки и на ощупь узнала бумагу – ту самую, на которой мы рисовали эскизы. Ту самую бумагу, которую он комкал и выбрасывал. Тут же я представила, сколько раз скомкал Дом листы, прежде чем написать это. Я стала разворачивать лист, но Гаяна остановила меня, положив руку на плечо.

-Прочитать это одна. Я не думать, что он хотеть, чтобы я видеть. Я схожу на кухня, там остаться ваш пальчики-облизать торт.

Я усмехнулась сквозь слезы и улыбнулась.

-Принесешь мне кусочек?

Гаяна вышла за дверь. Я осталась одна в окружении рваной бумаги и портрета. Сжимая в руке листок, я подумала о том, чтобы выбросить его. Ведь гораздо проще будет, если я никогда не узнаю, что в нем написано.

Но нет. Вайстенгаузен же мазохистка. Я глубоко вздохнула и развернула лист.

18.

Закончив читать, Марина повернулась ко мне. В ее глазах стояли слезы.

-Это так… трогательно. Он открыл всю душу. Мне никто никогда такого не писал. Черт возьми, Вайстенгаузен, почему тебе всегда достаются такие парни? Взять хотя бы Дани. Он отдал тебе свое сердце.

Я утерла свои слезы и покачала головой:

-Я не заслуживаю этого. Это все бред. Он… - я не удержалась и снова разревелась. Марина, покачав головой, прижала меня к себе.

-Тшш, малышка. Я понимаю, как тебе тяжело. Но он все верно сказал. Прими это, и станет намного легче.

Я осознавала, что Марина права. Но только проще от этого не становилось. Я ревела до самого утра на груди у Гаяны, реву сейчас на груди у Марины. Это должно закончится. Когда-нибудь. Ну пожалуйста?..