Лучшие годы жизни

– Вчера… Оно и было вчера… Руку протяни – коснёшься. Ты знаешь, я всё острее чувствую время, вернее его отсутствие. Я заметил, что прошлое перестаёт для меня существовать. Его будто нет вовсе. Есть только настоящее, даже не настоящее, а постоянное. Что до прошлого, то оно каким-то образом существует в этом настоящем. Оно не где-то далеко, а тут, около меня. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Мне кажется, понимаю, – улыбнулась Таня. – Только я думаю, что я понимаю это как-то по-своему. Знаешь, это всё равно что на дождь смотреть, стоя рядом друг с другом: дождь один и тот же, а видим и чувствуем мы его каждый по-своему.

– Должно быть, так оно и есть… Каждый по-своему… Главное, чтобы мы с тобой не каждый сам по себе были… Не говорил я таких слов никому, Танюша, а тебе говорю: не желаю без тебя, желаю всё иметь только с тобой.

Она придвинулась к нему, прижалась к груди, потёрлась щекой о его куртку, затем посмотрела Юре в глаза и сказала:

– Я тоже хочу быть только с тобой. Может, это скоро пройдёт, но сейчас я не хочу ничего другого!

Она оттолкнулась от него, закружилась на месте, как в танце, и выпорхнула, вращаясь, на проезжую часть.

С громким визгом заскрежетали тормоза вывернувшего из-за угла автомобиля. Таня резко остановилась и повернула голову на звук. В следующую секунду машина, повернувшись как-то боком, стукнула Таню в бедро и отбросила на несколько метров в сторону.

Юра увидел, как Таня перевернулась в воздухе, взмахнув тяжёлой копной жёлтых волос, и рухнула на тротуар. Секунда, которую Юра простоял неподвижно, вытянулась в вечность. Тяжёлый шлепок упавшего на асфальт тела продолжал звучать в его голове, словно преображённый какими-то техническими средствами в ровный, бесконечный гул. Сорвавшийся с правой ноги Татьяны башмачок медленно скакал, взмахивая ремешком, около её головы. Сквозь яркие отражения домов на лобовом стекле Юра разглядел огромные глаза водителя – худого взлохмаченного мужчины.

– Всё хорошо, всё хорошо, – услышал Юра чьё-то бормотание, и не сразу понял, что голос принадлежал Тане.

Бросившись к ней, он повернул к себе её голову. Таня посмотрела на него ясным взором и торопливо сказала:

– Со мной всё в порядке. Я жива… Вот это был номер!

– Ты уверена, что всё цело?

– Я шевелю руками и ногами. Всё хорошо. Успокойся, милый.

– Успокойся, – повторил Юра, словно взвешивая услышанное слово и оценивая его смысл.

Дверь автомобиля открылась. Юра обернулся. Водитель стоял почти не дыша и прижимал руку к животу.

– Ну? – с трудом выдавил из себя водитель, выпучив глаза пуще прежнего.

– Что «ну»? – вдруг закричал Юра и бросился на него.

Двумя короткими тычками в грудь он свалил перепуганного мужчину с ног и тут же услышал пронзительный крик Тани:

– Не надо! Юра, не надо!

Мужчина неуклюже отполз от Юры и стукнулся затылком о распахнутую дверь автомобиля.

– Парень, извини, честное слово… Прости…

– Ладно, чего уж там, – отмахнулся Юра, приходя в себя.

– Позвонили, что мать умирает… – мужчина потёр грудь. – Мать умирает в больнице… Вот я и помчался… Спешу я очень…

Юра оглянулся на Таню, она умоляюще смотрела на него, всё ещё продолжая лежать на асфальте, лишь немного приподнявшись на локтях.

– Это же я виновата, – прочитал Юра по её шевельнувшимся губам.

– Ладно, – повторил он вернувшись взглядом к мужчине, – всё в порядке.

– Парень, прости…

– Это ты прости… Я за Таньку испугался… Думал…

– У меня мать умирает, – прошептал водитель.

– Чего же ты ждёшь? – Юра легонько толкнул мужчину в плечо. – Езжай, тебе торопиться надо!

Он быстро повернулся и пошёл к Тане. Она осторожно встала и улыбнулась, как провинившаяся девчушка.

– Бог милостив, – засмеялась она.

Юра отступил от неё на шаг и прислонился к стене. Сердце его сжалось от тоски, едва он представил, что Таня могла сейчас не подняться.

– Ты что? – она осторожно провела ладонью по его щеке.

– Я тебя люблю…

ЮРИЙ

В конторе было тихо, большинство сотрудников ушло обедать, но я остался, чтобы разобраться в очередном справочнике и составить в конце концов конъюнктурный отчёт, который с меня требовали уже не первый день. Голова отказывалась соображать, обескровленная беспрестанными блужданиями в джунглях цифр. Поэтому когда на моём столе зазвонил телефон, я с удовольствием отбросил дело, скучнее которого, как мне казалось, не могло быть ничего на свете.

– Алло? Это Юрий Николаевич? – спросил голос в трубке.

– Да, – ответил я, откинувшись на пружинистую спинку кресла, и посмотрел за окно, где серый зимний ветер раскачивал голые кроны молодых деревьев, посаженных осенью во дворе особняка нашей фирмы.

– Меня зовут Борис Леонидович.

– Очень приятно. Чем могу служить?

– Я друг вашего отца, – продолжила трубка. – Я хотел бы встретиться с вами для одного разговора. Я был на похоронах, но вы, возможно, меня не запомнили.

– Если я вас видел, то я вас узнаю, – сказал я. – Вы хотите подъехать ко мне на работу? Я сегодня никуда не отлучаюсь.

– Нет. Лучше где-нибудь на нейтральной территории. Скажем, возле памятника Гоголю.

– Почему именно Гоголю? – удивился я. – Это на Гоголевском бульваре?