Лучшие из худших. Предложение наблюдателя

— Это потому, что у тебя повышенная способность замечать нюансы, но знаний, для того, чтобы ВСЕ замечать у тебя еще нет. Я же почти сразу замечаю вранье, или подтасовку в нужном направлении. Поэтому для меня по началу войны все ясно и понятно. Мне ведь не надо зарабатывать деньги на печатании книг на эту тему. Многие, что пишут и за и против — с этого кормятся и неплохо. Поэтому как им сказать прямо, всю правду и сразу. А о чем тогда писать дальше, с чего кормиться? Я вообще считаю, что такие писатели делятся на четыре категории: тот кто пишет под конкретный заказ — такие как Резун, Солонин; тот, кого подводят под конкретную тему; тот, кто пишет под то, что модно, нужно, востребовано; тот, кто пишет правдиво, но по цифрам и фактам без привязки к реальности. Многие, если не все из первой тройки врут, или передергивают факты как им выгодно, многие тупо передирают цифры друг у друга, не понимая порой их значения, а некоторые, как Солонин, который Марк, хитро составляют в конце список литературы, откуда они взяли факты и цифры — если вдруг что, то я здесь не причем: я не я и лошадь не моя… Я для чего сделал такое предисловие — для того, чтобы читая любую информацию могли определить: кто врет, кто обманывает, кто подтасовывает факты, а кто заблуждается.

— Послушать тебя, так ты все знаешь и понимаешь, а остальные кругом дураки — с насмешкой произнес Марат.

— Да, где то так и есть, хотя про «дураки» я бы не сказал… — согласился я. А почему? Ты многое знаешь о работе спецназа и никогда не будешь учить перекатываться бойца от одной позиции к другой, если перекатов будет больше двух. Если больше, то любой спец, даже средненький, срежет катящегося очередью. Нужно просто ударить на опережение и боец сам вкатится в очередь. А мастер писатель, для красоты и остроты содержания распишет такой прием, как единственно правильный. Потому что он не бывал под пулями и не знает, что такое огневой бой… Вот так подобные писаки пишут о том, о чем они не имеют реального понимания, а только из чьих то книжек и кино, которые писали и снимали такие же горе писаки. И последнее по твоей реплике — если опираться на реальность жизненного момента, то объяснить катастрофу 1941 года можно на трех — четырех страницах, если с примерами — на восьми, десяти. А всю Великую Отечественную можно уложить в двадцать пять — тридцать страниц — это если без примеров. С примерами — в сорок пять — пятьдесят. Если же с подробностями — тогда потянет на сто — сто пятьдесят; — тоненькую такую книжечку. А сколько книг — толстых — написал Резун — брехун? А сколько написали подобные ему? А есть еще подведенные к вранью и заблуждающиеся… За сотню, пожалуй наберется.

— Тогда растолкуй нам убогим, в чем же причина разгрома: что знаешь ты и не знают другие — ехидно потянул уязвленный Сергей.

— Объясню, только не согласен с концовкой твоего замечания. Кто то знает, кто то догадывается, а кто то не хочет догадываться — так выгоднее или удобнее. Хотя многие не знают, тут ты прав, но не знают, потому что не хотят разобраться, или не знают как. Но давайте ближе к телу, как говорил Мопассан.

— К чьему? — сделал стойку Донжуана Сергей, услышав знакомое выражение.