Лучшие из нас

В последний раз он обращался к надписям на камне Страндестейнен очень давно, но его рука совершенно спокойно вывела несколько рун (руны Ис, Тир и Фе) на задней стороне листа из папки Нанны. Затем он быстро нарисовал несколько черточек и стрелочек и какие-то рудиментарные синтаксические деревья. Он внимательно изучил их, обвел в кружок одни руны и жирно подчеркнул другие. Ему показалось, что на бумаге вырисовывается определенная модель. У него еще не было ответа, но он уже как будто знал, что найдет для Нанны одну из недостающих карт. Он никогда не расшифрует эту загадочную надпись, но он может использовать все, что в его силах, чтобы определить место глагола для проекта Нанны. Она была права в своих догадках: ответ на этот вопрос лежит в прошлом. У Нанны хорошая интуиция. Хорошие ученые наделены хорошей интуицией. Он справится, ему просто надо немного времени.

На улице совсем стемнело. Он замерз. Он чувствовал себя озябшим, голодным и счастливым, но в обратном порядке, если перечислять ощущения по степени значимости. И он выбежал из библиотеки.

Пол галопом мчался по лужайке к Исследовательскому парку и кафедре футуристической лингвистики. Он должен поговорить с Нанной, он обнимет ее, будет ее любить, или, по крайней мере, еще раз скажет, что любит ее; она ответит, что любит его (может быть, еще слишком рано, но так будет, обязательно будет), он скажет, что ее проект гениален, скажет, что поможет ей и что ему кажется, он найдет последние кусочки мозаики. Он не мог обосновать собственную уверенность по этому поводу, но знал, что решение близко, что он его почти разглядел, что оно ускользнуло в последний миг, но он снова его увидит.

Тут Пол вспомнил, что уже очень поздно, и вероятность того, что Нанна до сих пор сидит в своем кабинете, ничтожно мала. Но он не остановился, он хотел как минимум ступить на территорию Нанны. И хотя повелительницы Нанналандии не было на месте, он хотел заскочить к ней этим вечером. Но Пол очень надеялся, что она там и ждет его.

Огромные стеклянные двери были закрыты, но с шумом раздвинулись после того, как он вставил в замок свой электронный ключ и набрал код. Вестибюль утопал во мраке. Аквариум и стена цитат были отключены, эскалаторы неподвижны. Он взбежал по лестнице на второй этаж к фонологам, его шаги эхом отозвались в пустом коридоре, светильники на потолке не горели, свет давали только несколько настенных ламп, и он вздрогнул, проходя под первым звуковым душем, излившим, как обычно, свое послание ему на голову. Казалось, что в кабинетах никого нет, но когда он дошел до офиса Нанны, то увидел свет в стеклянных квадратиках над дверью и сбоку от нее. Пол не удивился, что она на месте, он знал это, как знал и то, что поможет ей довести до конца проект. Он постучал, она отозвалась, и вот он уже стоял в светлом теплом кабинете.

— Это потрясающе, — сказал он, тяжело дыша, и слова его показались такими малозначительными. Он должен был бы прокричать их под аккомпанемент фанфар, осыпать ее конфетти, и себя тоже.

— Я знаю, — ответила Нанна.

— И я уверен, что смогу помочь тебе.

Она приподнялась и снова опустилась на кресло, улыбнулась ему и попросила рассказать подробнее. Он пытался донести до нее некоторые из мыслей, которые пришли ему в голову в читальном зале корпуса Хенрика Вергеланна, те короткие вспышки о глагольных фразах, что промелькнули у него в мозгу. Нанна сочла, что он формулирует свои мысли непростительно путано и почти непонятно, а он сконфуженно засмеялся и процитировал Тегнера («Туманно высказанное плохо продумано»), а затем Горация («Brevis esse labōro, obscurūs fio»[45]), а под конец — Соссюра (слова которого Пол снова слышал в коридоре меньше чем минуту назад).

Нанна смотрела на него, почти не моргая.

— Я верю в тебя, — проговорила она, — я верю, что у нас все получится.