Лучшие сказки Софьи Прокофьевой

Но вся беда в том, что Вася Вертушинкин был хвастун-неудачник. Вот ведь бывают же такие невезучие люди! Стоило ему только хоть немного прихвастнуть, как его хвастовство, словно оно было поплавок какой-то, непременно всплывало кверху и всё тут же выходило наружу. Прямо хоть рта не открывай!

А как не хвастать, скажите на милость, если Катька глядит на тебя при этом такими огромными, доверчивыми глазами и глаза её начинают как-то изнутри, из самой глубины сиять?

Вот хотя бы вчера вечером… Ну как было удержаться?

Сидя на гладких, старых, отполированных ребячьими штанами брёвнах, Вася Вертушинкин нахвастал ребятам…

Да ничего особенного он даже не нахвастал. Просто сказал, что он самый-самый-самый… Ну, словом, что он может войти в клетку к любому дикому зверю. И этот хищник его даже нисколько не растерзает, а наоборот, будет до смерти рад, что Вася Вертушинкин его навестил, заглянул в гости. Такой уж у него, у Васи Вертушинкина, дар: мирно, можно даже сказать — дружески общаться со всякими кровожадными.

Дар этот природный, полученный через папу от дедов и прадедов.

Ещё его прабабушка по маминой линии, отличница по всем предметам, имела привычку учить уроки в клетке с ягуарами, чтобы её не отвлекали всякими там посторонними разговорами.

Видали бы вы, как сияли глаза у Катьки, когда он это рассказывал!

— Вот заливает, между прочим, — сказал Серёжка по прозвищу Серёжка Междупрочим. Но сказал как-то неуверенно, и глаза у Катьки не перестали сиять.

А сегодня… Нет, вот не везёт так не везёт! Всё, как назло, словно нарочно. Судите сами: в газете заметка, что в их городе открывается зоопарк.

Жили себе, жили без зоопарка и горя не знали. И вдруг как снег на голову — зоопарк. И даже написано: уже благополучно прибыли лев, две пантеры, слон и крокодил.

Нет, вы лучше скажите, как он теперь во двор выйдет? А? Что? Сами видите, вам и сказать нечего.

Оставалось одно. Можно сказать, последняя надежда. Пойти к волшебнику.

Волшебник дядя Алёша жил во дворе в старом доме на самом верхнем этаже, и похоже на то, что больше всего на свете любил детские рисунки. Во всяком случае ребята, которые бывали у него дома, рассказывали, что все стены в его комнате с полу до потолка завешаны детскими рисунками.

А Вася здорово рисовал. Просто здорово.

— Да ведь я самый-самый-самый… — пробормотал Вася и махнул рукой. Не до того сейчас.

Вася Вертушинкин быстро перерыл все свои рисунки.

Вот этот, пожалуй, самый удачный.

Кот.

Отличный котище. Хвост трубой, глаза зелёные, лукавые, а сам полосатый.

Только вот беда: одно ухо он нарисовал больше другого, наполовину стёр резинкой, не докончил, да так и бросил. Может, рисовать надоело, а может, ребята со двора позвали. И вот ещё: одна полоска на спине смазана. Он тогда воду из стакана пролил прямо на рисунок.

Ну, да сейчас не до того. Нет у него времени, чтобы всякие уши дорисовывать и полоски подправлять. И так сойдёт.

Вася Вертушинкин схватил рисунок и бегом бросился вниз по лестнице.

Глава 2 ВОЛШЕБНИК ДЯДЯ АЛЕША. И ГЛАВНОЕ: ТАИНСТВЕННЫЙ ТЕРМОС

Но не только Вася Вертушинкин был в этот день в плохом настроении.

Да-да, взрослые тоже иногда огорчаются. В их жизни, как это ни странно, тоже бывают всякие сложности, неприятности и непредвиденные осложнения. Хотя, по-моему, большинство ребят считают, что у взрослых всегда всё в порядке. На то они и взрослые.

А случилось вот что. Алексей Секретович накануне вечером позвонил по телефону своему другу директору зоопарка Владимиру Владимировичу. Он хотел, как обычно, поговорить с ним, расспросить, что новенького.

Разговор, однако, получился самый огорчительный, можно даже сказать — обидный для болезненно самолюбивого волшебника Алёши.

— Завтра, завтра. В крайнем случае послезавтра, — сняв трубку, счастливым, усталым голосом сказал Владимир Владимирович. Он даже не спросил, кто с ним разговаривает.

— Ты о чём, Володя? — удивился Алексей Секретович.

— А, это ты, Алёшка! — радостно воскликнул Владимир Владимирович. — Всё колдуешь, ворожишь, гадаешь на кофейной гуще? Волшебством-баловством занимаешься? И не надоело тебе? А у меня, брат, радость. Зоопарк открывается. Завтра. В крайнем случае послезавтра. Как давно я об этом мечтал, ты же знаешь!

Волшебник Алёша промолчал.

— А какие звери! — восторженно продолжал Владимир Владимирович, не обращая внимания на затянувшееся молчание своего друга. — Не мыши какие-нибудь. Ты ведь знаешь: мыши с детства терпеть не могут меня. То есть я хочу сказать, я с детства терпеть не могу мышей, просто не переношу их. Ну, ты понимаешь. Ах, если бы ты только увидал моего слона! Уверяю тебя, ты бы просто умер от восторга! Только что из Африки, можно сказать, ещё тёпленький… А крокодил! Зелёный, как огурчик… А лев! Что за грива! Чудо, роскошь! Что-то в ней такое буйное, дикое, первозданное. Именно о такой работе я мечтал, о настоящей, живой в полном смысле этого слова! Понимаешь?

Волшебник Алёша ничего не ответил. Он молча положил трубку на рычаг, так осторожно, словно она была стеклянной.