Я говорил: «Ты хочешь, хочешь?Могу я быть тобой любим?Ты счастье странное пророчишьГортанным голосом твоим».А я плачу за счастье много,Мой дом – из звезд и песен дом,И будет сладкая тревогаРасти при имени твоем.И скажут: «Что он? Только скрипка,Покорно плачущая, он,Ее единая улыбкаРождает этот дивный звон».И скажут: «То луна и море,Двояко отраженный свет,—И после: – О какое горе,Что женщины такой же нет!»Но, не ответив мне ни слова,Она задумчиво прошла,Она не сделала мне злого,И жизнь по-прежнему светла.Ко мне нисходят серафимы,Пою я полночи и дню,Но вместо женщины любимойЦветок засушенный храню.1917«Дремала душа, как слепая…»
Дремала душа, как слепая,Так пыльные спят зеркала,Но солнечным облаком раяТы в темное сердце вошла.Не знал я, что в сердце так многоСозвездий слепящих таких,Чтоб вымолить счастье у богаДля глаз говорящих твоих.Не знал я, что в сердце так многоСозвучий звенящих таких,Чтоб вымолить счастье у богаДля губ полудетских твоих.И рад я, что сердце богато,Ведь тело твое из огня,Душа твоя дивно крылата,Певучая ты для меня.1917«Еще не раз вы вспомните меня…»
Еще не раз вы вспомните меняИ весь мой мир волнующий и странный,Нелепый мир из песен и огня,Но меж других единый необманный.Он мог стать вашим тоже и не стал,Его вам было мало или много,Должно быть, плохо я стихи писалИ вас неправедно просил у Бога.Но каждый раз вы склонитесь без силИ скажете: «Я вспоминать не смею.Ведь мир иной меня обворожилПростой и грубой прелестью своею».1917О тебе
О тебе, о тебе, о тебе,Ничего, ничего обо мне!В человеческой, темной судьбеТы – крылатый призыв к вышине.Благородное сердце твое —Словно герб отошедших времен.Освящается им бытиеВсех земных, всех бескрылых племен.Если звезды, ясны и горды,Отвернутся от нашей земли,У нее есть две лучших звезды:Это – смелые очи твои.И когда золотой серафимПротрубит, что исполнился срок,Мы поднимем тогда перед ним,Как защит у, твой белый платок.