Лучший частный детектив

На подробной карте нашего района были нанесены три точки. Возле них стояли даты, надо полагать, этих печальных событий. Я обратил внимание на то, что все они произошли с интервалом, примерно, месяц.

— Скажите, Ватсон, а вы могли бы соединить эти точки прямыми линиями?

— Не проблема, Холмс.

Вскоре на экране был отчётливо виден примерно равносторонний треугольник.

— И что дальше?

— Отметь середины сторон, и восстанови перпендикуляры к ним.

— Пожалуйста, для вас любой каприз, мой друг. И что, пардон, это нам даст?

— Вы плохо учились в школе, Ватсон. Перпендикуляры должны пересечься в центре окружности, описанной вокруг этого треугольника. Так мы будем знать, примерно, где находится центр излучения.

— Думаешь, существует некий центр, излучающий волны суицида?

— Это всего лишь предположение, но почему бы не рассмотреть такую возможность. Смотри, вот точка пересечения. С учётом того, что координаты вершин этого суицидального треугольника нам точно неизвестны, опишем вокруг центра малую окружность радиусом, я думаю, метров двести. Видишь, внутрь её частично попадают вот эти четыре здания. Думаю, что начинать поиск неизвестного террориста нужно отсюда, от этих домов. Кстати, это совсем недалеко: каких-то метров пятьсот-шестьсот, не более.

Послышалось шлепанье тапочек, и в комнату вошла чуть припухшая, розовая после сна Ирина.

— Доброе утро! Чем это вы заняты в такую рань?

Мы дружно поднялись из-за стола.

— Ерунда, Ирочка, не стоит внимания, — отозвался Лёшка. — Сделать вам кофе?

— Если не трудно, ужасно хочу кофе. Голова словно чугунная после этой весёлой ночи. Да, и, если вы не против, давайте перейдём на «ты».

Мы не стали возражать. Спустя несколько минут перед ней появились чашка кофе, сливки, бутерброды с маслом и ломтиками сыра.

Девушка отхлебнула кофе и закрыла глаза от блаженства.

— Боже, какое блаженство! Спасибо, мальчики: вы вернули меня к жизни.

Мальчиками нас уже лет сто никто не называл. Слышать это от молодой девушки, не скрою, было приятно. Особенно Успенцеву, который в знак признательности тут же стал сооружать очередной огромный бутерброд.

После завтрака было решено, что Лёшка отвезёт Ирину в Бабайковку, заехав предварительно к ней домой за вещами, а я тем временем ознакомлюсь с предполагаемым центром таинственного излучения, после чего также присоединюсь к ним. Отправился туда я пешком.

Утро выдалось тихим и солнечным, как это бывает в короткий промежуток октября, именуемый «бабьим летом». В такие дни, словно спохватившись, возвращается почти летнее тепло, и не хочется думать о зимних холодах, которые неизбежно ждут нас впереди. Пусть всё это будет не скоро. А пока — под ногами шуршат опавшие листья, глубокое синее небо отражается в неподвижной глади реки, да искрятся в воздухе невидимые паутинки.

Двор, который открылся моему взгляду, был ничем не примечателен. Четыре стандартные девятиэтажки, одна из которых стояла вдоль набережной, образовывали прямоугольное в плане замкнутое пространство. В центре его когда-то была устроена спортивная площадка, но к настоящему времени от неё мало что осталось.

Верхушки старых тополей, очевидно высаженных одновременно со строительством микрорайона, уже достигали крыш домов. Почва в этих местах была песчаная, и хороший порыв ветра порой выкорчёвывал деревья, делая их опасными для людей и припаркованных машин. Видимо, по этой причине часть тополей спилили, а пни и остатки стволов теперь играли роль скамеек. Несколько ярких песочниц уже современного дизайна безуспешно пытались оживить этот стандартный городской пейзаж.

Я не поленился и сосчитал количество подъездов, выходящих во двор. Их оказалось ровно тридцать. Несложный анализ показал, что обитатели двора занимают, примерно, тысячу квартир. И где-то в одной из них, предположительно, мог находиться человек, знакомый с творчеством Хайяма. Найти его будет непросто, хотя Его Величество Случай ещё никто не отменял. Будем надеяться, что нам с Успенцевым, как обычно, улыбнётся судьба. Так было уже не раз.

Я бросил последний взгляд на двор и направился обратно, к родительскому дому, у которого оставил свой «Туарег». При моём появлении у перехода загорелся красный свет. На табло светофора зеленоватые цифры начали обратный отсчёт, начиная с пятидесяти.

На противоположной стороне зебры немолодая женщина со скорбным выражением лица держала за спинку инвалидную коляску, в которой сидел парень лет двадцати на вид. Очень худой, со скрюченными ногами и головой, слегка наклонённой влево. Его левая рука судорожно сжимала ручку своего транспортного средства, в правой был зажат какой-то металлический предмет. Видна была лишь небольшая его часть, оканчивающаяся плоскостью в форме геометрически правильного прямоугольника. «Бедняга, — подумал я, — ещё жизни не видел, а уже нет ни одного шанса испытать её прелести».