Лучший день в году

– Думаю, судьба тут ни при чем, – вставил Проскурин. – Я наводил справки потом, после смерти жены. Танька вцепилась в этого Волкова мертвой хваткой. Они вместе на физмате учились. Парень с первых дней проявил себя одаренным. Танька тоже не была дурой. Она шарила в точных науках, очень хорошо шарила. Они поженились на пятом курсе. После выпуска сразу замутили бизнес. Но не пошло.

– И не могло пойти! – не без самодовольства воскликнул Геннадий. – Ученый не может быть бизнесменом! Все Серегины разработки моментально либо превращались в пыль, либо их кто-то ловко уводил прямо у него из-под носа. Серега, он же был увальнем!

– И тогда она вспомнила про вас, Геннадий? Так? – догадался Копылов.

– Она и не забывала никогда. Она тщательно следила за нашей жизнью. Очень тщательно. Она знала, что Проскурин женился. Знала все о его жене. Она потом мне рассказывала. Знала все про Алину. И… – Гена замолчал, уткнув лицо в растопыренные ладони. Проговорил задавленным голосом: – Дальше пускай он говорит, я не могу!

Проскурин кивнул, оттянул ворот футболки, будто он душил его. Провел рукой по светлым волосам, в которых было много седины.

– Это был канун Нового года. Мне вдруг позвонил Генка и предложил посидеть с женами в ресторане. Я удивился, до этого не общались почти. Но отказывать не стал, когда узнал, что он не на Таньке женат. Встретились, познакомили жен и… И в моей жизни начался очередной кошмар… Непрекращающийся! Я же не знал тогда, что эту встречу приказала Генке организовать Татьяна. Не знал, что за это она предложила ему долю в бизнесе. А он тогда, создав семью, на хлебе и воде сидел. У родителей жены жил, а там отец такой…

Иван Митрофанович, слушавший всех с каменным лицом, гневно крякнул, но от комментариев воздержался.

– Танька, поняв, что со своим гением у нее ничего не выйдет, предложила мне долю в бизнесе, практически безвозмездно, а за это потребовала… Потребовала… Не могу!! – Он судорожно дернулся всем телом. – Не могу выговорить!!

– А за это она потребовала подложить его жену мне в постель, – бесцветным голосом отозвался Проскурин. – Все случилось тем самым вечером. Мы засиделись в ресторане. Потом поехали к нам, много пили. Веселились, танцевали. Алина, она была… Она была такой светлой! Она чем-то напоминала мне Верочку. Я не знаю, как все произошло! Не знаю! Но проснулся утром я в своей постели с Алиной. Жены не было. И… И все! Дальше как в тумане. Все эти годы как в тумане! Я полюбил ее, сильно полюбил. Мы начали тайно встречаться. Потом она вдруг говорит, что беременна. И что отцом ребенка являюсь я. Что Генка бесплоден. Я не знал, что делать! Это были и радость, и несчастье одновременно! Я просил ее, умолял уйти от Генки. Чувствовал какую-то грязь во всем этом. Что-то не давало мне покоя. И я не о нашей с ней неверности говорю! Иногда казалось, что нами кто-то очень искусно манипулирует! Мы желаем делать так, а делаем иначе. Мы собираемся разводиться со своими супругами, а в результате проживаем вместе еще несколько лет. Моя жизнь напоминала мне прекрасный ночной кошмар. Когда и страшно, а просыпаться нет желания.

– Сволочь ты! – неожиданно подал голос Иван Митрофанович. – Беспутная, непорядочная сволочь! Алину счастливой не сделал, жену обманывал. Как же так можно?!

– У нее все получалось… У нее все получалось… – Геннадий поднял на них безумные глаза, наполненные слезами. – Я ведь не был бесплодным, не был! Она родила от меня детей, и они точно мои, я проверял! Я делал анализ ДНК! А тогда… Девятнадцать лет назад она каждый день в офисе подливала мне в кофе гормональный раствор, делая меня неспособным к зачатию. И потом, сколько я жил с Алиной, она это проделывала каждый день. Она подавляла мои сперматозоиды таким образом, что даже анализы не показали причины. Она… Это чудовище… Она очень талантливый химик. Очень! Хочешь, скажу, как она отправила всех твоих женщин в петлю? Хочешь?

В кабинете повисла такая тишина, что стал слышен слабый комариный писк в углу за шкафом. И шелест листьев за плотно закрытым окном.