Лучший день в жизни

– Я ничего ей не сказала. Если сочтешь нужным, расскажешь сама. Не захочешь – и не надо, незачем ей об этом знать. – Коко кивнула, благодарная Лиз за доброту и умение хранить чужие секреты. – Даже если ты испугалась папарацци, это еще не значит, что ты ни на что не годишься. Любому здравомыслящему человеку было бы ненавистно подобное существование, да и Лесли оно не радует. Просто так уж вышло. Жизнь не оставила ему выбора.

Коко согласно кивнула.

– Ужасно, что из-за этого приходится терять любимого человека, – виновато выговорила Коко. Она любила Лесли, но ненавидела то, с чем был неизбежно связан его успех. Ей не хотелось прятаться, спасаться бегством, носить парики, до конца своих дней пользоваться служебными входами отелей. Это не жизнь, а жалкое существование. А ярость в глазах папарацци тем вечером! Страшнее ее Коко еще ничего не видела. – Я боялась, что нас убьют, – призналась она и расплакалась.

Лиз кивнула. Она понимала, какой травмой стало для Коко пережитое.

– Кажется, и Лесли боялся того же самого. Он до сих пор в себя не может прийти.

– Знаю, – тихо подтвердила Коко. – Он такой заботливый.

– Кстати, нам надо заехать к врачу.

– Не поеду. Я просто хочу домой, – устало сказала Коко.

– Лесли говорит, это необходимо. Тебе перевязали запястье, не сделав рентген. По его словам, врачи просто побоялись выводить тебя из отеля – папарацци ждали снаружи. Так что твое запястье надо осмотреть еще раз.

Коко кивнула. Она совсем обессилела. Лиз договорилась о приеме со знакомым врачом.

Врач принимал пациентов в Лорел-Виллидж. Он подтвердил, что запястье сломано, и похвалил итальянских коллег за отличную работу, а затем заменил повязку другой, точно такой же. Через час Лиз уже везла Коко в Болинас.

– Тебе совсем не обязательно довозить меня до дома, – попыталась протестовать Коко, но Лиз только улыбнулась:

– Я, конечно, могла бы высадить тебя здесь – доберешься пешком или поймаешь попутку. Но чертовски жаль было бы тратить впустую такой дивный день. Я как раз собиралась съездить к океану.

Выслушав это, Коко улыбнулась впервые за несколько часов.

– Спасибо тебе за все, – признательно произнесла она и вдруг спохватилась: – А как малыш?

– Растет не по дням, а по часам. Джейн прямо цветет, но похоже, ребенок будет крупным.

Джейн была уже на седьмом месяце. В сущности, Коко не горела желанием увидеться с ней: Джейн сразу прочтет по ее глазам, что в поездке произошло что-то ужасное, и не отстанет, пока не узнает всех подробностей. Если уж обсуждать случившееся, то только с Лиз. Порой Лиз казалась Коко заботливой старшей сестрой, о которой она мечтала.

На пути к дому Коко задремала в машине, и Лиз пришлось будить ее. Коко вздрогнула, судорожно огляделась, не сразу сообразила, где находится, потом узнала свой дом и загрустила. Ей снилось, что она вновь в Венеции, рядом с Лесли, но в сновидении ее поездка завершилась совсем иначе. Впервые за долгое время Болинас не вызвал у нее радостных чувств. Коко боялась, что им с Лесли больше никогда не быть вместе. От этой мысли у нее холодело сердце.

– Пойдем, я отведу тебя в дом.

Коко отперла дверь, Лиз принесла вещи. Заезжать за Салли они не стали, но Лиз заверила, что не прочь подержать собаку у себя еще несколько дней, а Коко хватит забот и со сломанным запястьем. Джейн сообщили только, что с Коко в Италии произошел несчастный случай – она сломала руку.

– Спасибо, что встретила, – обнимая Лиз, сказала Коко. – Кажется, я до сих пор еще не опомнилась от произошедшего.

– Постарайся хорошенько выспаться и завтра наверняка почувствуешь себя лучше. Только не вздумай принимать решения сейчас же. Потом поймешь, как быть.

Коко кивнула, и Лиз уехала.

В спальне Коко переоделась в выцветшую пижаму. В Болинасе время близилось к пяти, в Венеции – к двум часам ночи, поэтому Коко хотелось только спать. Даже аппетит начисто пропал. Звонить Лесли было уже слишком поздно, да и не хотелось. Она не знала, что ему сказать. Возможно, Лиз права, подумала Коко, забираясь под одеяло. Как быть, она решит потом. А пока попробует забыть все плохое и как следует выспаться.

Глава 18

Лесли позвонил Коко через день после ее возвращения домой – узнать, как у нее дела, и спросить про запястье. Он промолчал о том, что накануне вечером уже звонил Лиз, проснувшись ради этого в четыре часа утра по венецианскому времени. От Лиз он узнал, что Коко побывала у врача и что ей сменили повязку. По словам Лиз, Коко была растеряна и измучена, но в целом держалась неплохо. Лиз посоветовала Лесли набраться терпения и дождаться, когда все уляжется. Но он хотел, чтобы Коко знала: он помнит о ней, – поэтому на следующий день позвонил сам из трейлера на съемочной площадке. Признался, что страшно скучает по Коко, и вновь просил прощения за случившееся.

– Ты ни в чем не виноват, – утешала его Коко. Но он расслышал в ее голосе новые нотки – прохладные, сдержанные, как будто она уже отдалилась от него. – Как продвигаются съемки? – продолжала она, явно желая уйти от разговора.