Лучший друг бога

В 2130 году Блэйз Блэк, Новый Человек с удостоверенным рангом Джи-шестнадцать, опроверг принцип запрета Вольфганга Паули. Он показал, что так называемая «вертикальная» связующая линия, рассматриваемая как предсказуемый фактор, просчитывается так же легко – используя новые методы случайной выборки, – как и «горизонтальная» последовательность. Таким образом, различие коренного характера между этими последовательностями было полностью уничтожено; при этом теоретическая физика была высвобождена из-под груза двойной определенности, что радикальным образом упростило все вычисления – в том числе и полученные из области астрофизики. Система Блэка, как ее стали называть, бесповоротно покончила со всякой опорой на теорию и практику Старого Человека.

Вклад Аномалов был более специфичен; им пришлось иметь дело с процессами, в которые были включены действительные сущности. Таким образом – во всяком случае так, как это виделось ему, Новому Человеку, – его раса расставила основополагающие точки на видоизменившейся карте Вселенной, а Аномалы лишь проделали работу в форме практического применения этих общих структур.

Он знал, что Аномалы бы с этим не согласились. Впрочем, это его мало заботило.

«Мой ранг – лишь Джи-три, – сказал он себе. – И я сделал совсем немного – я добавил малую толику к нашему общему знанию. Ни один Старый Человек, как бы ни был он одарен, не смог бы этого сделать. Кроме, разве что, Торса Провони. Но Провони уже много лет отсутствует; он не нарушил покой ни Аномалов, ни Новых Людей. Провони бушевал и скитался по окраинам Галактики, в гневе ища чего-то неопределенного, даже метафизического. Какой-то ответ, если так можно сказать. Отклик. Торс Провони кричал в пустоту, неустанно повторяя и повторяя свой крик в надежде на какой-то отклик.

«Боже, помоги нам, – подумал Вайсе, – если он когда-нибудь его получит».

Впрочем, он не боялся ни Провони, ни ему подобных. Лишь некоторые нервозные Аномалы ворчали между собой, что месяцы уже сложились в годы, а Провони все еще не умер и не был пойман. Торс Провони представлял собой какой-то анахронизм: он оставался последним из Старых Людей, кто не мог смириться с ходом истории, кто мечтал об ортодоксальном и бездумном действии… Он жил в мрачном прошлом, большая часть которого даже не была реальностью, в мертвом и безнадежном прошлом, вернуть которое было невозможно – даже человеку столь одаренному, столь образованному и деятельному, как Провони. «Он просто пират какой-то, – сказал себе Вайсе, – квазиромантическая личность, помешанная на подвигах. И все же в каком-то смысле мне будет его не хватать, когда он умрет. В конце концов, все мы произошли от Старых Людей; мы связаны с ним родством. Отдаленным».

Своему начальнику, Пайкману, он сказал:

– Вы совершенно правы. Это бремя. – «Да, бремя, – подумал он, – вся эта работа, этот ранг Государственной гражданской службы. Я не могу полететь к звездам; не могу погнаться за чем-то неведомым в дальние изгибы Вселенной. Каково мне будет, когда мы уничтожим Торса Провони? Моя работа станет от этого только скучнее. И все же она мне нравится. Я не брошу ее. Быть Новым Человеком – это кое-что значит. Может быть, – задумался он, – я просто жертва нашей же собственной пропаганды».

– Когда явится Эпплтон со своим мальчиком, – сказал Пайкман, – дайте малышу Роберту тест в полном объеме… И скажите им, что результаты, тестирования станут известны лишь через неделю-другую. Удар, таким образом, будет куда легче перенести. – Он мрачно усмехнулся и добавил: – И вам не придется сообщать им эту новость – ее передадут письменным извещением.

– Меня не затруднит сказать им результаты, – возразил Вайсе. Но он кривил душой. Поскольку сообщение это, вероятно, было бы неправдой.

«А что такое правда? – задумался он. – Правда – это мы; мы создаем ее; она наша. Вместе мы начертили новую карту. Пока мы растем, она растет вместе с нами; мы меняемся. Что с нами будет через год? – спросил он себя. – Никто не может знать… разве что эти ясновидцы из Аномалов, а они видят много будущих одновременно, наподобие – как мне говорили – рядов стойл».

Из переговорника раздался голос его секретарши:

– Мистер Вайсе, здесь вас ожидает некий мистер Николас Эпплтон со своим сыном.

– Впустите их, – сказал Вайсе, откинувшись на спинку массивного, сделанного под старину кресла, готовясь встретить Эпплтонов. На столе у него лежал бланк теста; он забавлялся с ним в задумчивости, наблюдая, как тот принимает различные формы – если смотреть самым краешком глаза. Вайсе прищурил глаза, на какое-то мгновение почти закрыв их… а затем сделал для себя этот бланк именно таким, каким он хотел его видеть.

Глава 2

В их крохотной квартирке Клео Эпплтон бросила взгляд на часы и вздрогнула. «Так поздно, – подумала она. – И все без толку, совершенно без толку. Может быть, они вообще уже никогда не вернутся; может быть, они ляпнут что-нибудь не то и будут брошены в один из тех лагерей для интернированных, о которых мы так наслышаны».