Лучший друг Бога

— Мы добрались сюда очень быстро, не правда ли? Год назад мы провели бы в дороге еще дня три.

— Да, — согласился Джилл и зевнул. Он тоже выглядел усталым; лошадью, запряженной в автомобиль, правил в основном он, поскольку и лошадь, и автомобиль принадлежали ему.

Мистер Харди сказал:

— Как раз около этого часа, миссис Келлер, мы обычно слушаем самую позднюю передачу с сателлита.

— О, — вежливо откликнулась Бонни, не чувствуя на самом деле никакого интереса, но зная, что им неминуемо придется задержаться, по крайней мере на несколько минут, чтобы не обидеть хозяев. — Значит, вы слушаете по две передачи в день?

— Да, — сказала миссис Харди, — и, если честно, мы находим, что стоит бодрствовать ради этой поздней передачи, хотя последние несколько недель… — Она махнула рукой. — Полагаю, вы знаете об этом так же хорошо, как и мы, — Дангерфильд очень болен.

Они немного помолчали.

Харди сказал:

— Учитывая, что мы вовсе не слышали его вчера — только одна опереточная музыка автоматически повторялась снова и снова, видимо… — Он оглядел всех четверых. — Вот почему мы возлагаем столько надежд на сегодняшнюю последнюю трансляцию.

Бонни подумала: нам предстоит завтра столько дел… но он прав, мы должны остаться и послушать. Мы должны знать, что происходит на сателлите. Это слишком важно для нас всех. Она почувствовала печаль. Уолт Дангерфильд, думала она, неужели ты умираешь там, совсем один? Неужели ты уже мертв, а мы еще не знаем?

Теперь что — вечно будет играть опереточная музыка? — спросила она себя. По крайней мере до тех пор, пока сателлит наконец не упадет на Землю или не уйдет в пространство и его в конце концов не притянет Солнце?

— Я включу приемник, — сказал Харди, взглянув на часы.

Он пересек комнату, подошел к приемнику и осторожно повернул ручку.

— Требуется довольно много времени, чтобы лампы нагрелись, — извинился он. — Я думаю, что одна из них села. Мы сделали заявку в Ассоциацию мастеров Западного Беркли, но они так заняты. Сказали мне, что слишком загружены. Я попытался сам, но… — Он уныло пожал плечами. — Последний раз, когда я пытался починить его, стало только хуже.

Стюарт сказал:

— Вы хотите отпугнуть мистера Джилла?

— Что вы, — возразил Джилл, — я понимаю. Починка радиоаппаратуры — прерогатива мастеров. У нас в Вест-Марине тоже так.

Миссис Харди сказала Бонни:

— Стюарт говорит, что вы когда-то жили здесь.

— Я работала некоторое время в радиационной лаборатории, — ответила Бонни, — а затем я перешла в Ливермор, также при университете. Конечно… — она растерялась, — все сейчас так изменилось. Я бы не узнала Беркли. Когда мы проезжали через город, я не узнавала ничего, за исключением, может быть, самой авеню Сан-Пабло. Все маленькие магазинчики — они выглядят как новенькие.

— Они действительно новые, — согласился Дин Харди. Из приемника послышался треск статических разрядов, и он приблизил ухо к динамику, напряженно вслушиваясь. — Обычно передача идет на частоте 640 килогерц. Извините…

Он повернулся к ним спиной, полностью сосредоточившись на радио.

— Подкрути фитиль лампы, — сказал Джилл Бонни, — тогда шкалу будет лучше видно.

Бонни так и сделала, дивясь, что даже здесь, в городе, жители все еще зависят от примитивных масляных ламп. Она предполагала, что городская электросеть уже давно восстановлена, по крайней мере частично. По некоторым параметрам Беркли явно отставал от Вест-Марина. Даже в Болинасе…

— Есть, — сказал мистер Харди, прервав ее размышления. — Я знал, что поймаю его. И опереттой здесь не пахнет… — Его лицо засияло довольной улыбкой.

— О Господи, — воскликнула Элла Харди, — молю небеса, чтобы ему стало лучше.

И она стиснула руки в тревоге.

Из динамика раздался дружелюбный, раскованный, такой знакомый всем голос:

— Привет, полуночники! Как вы думаете, кто это говорит вам: алло! алло! — Дангерфильд засмеялся. — Да, друзья мои. Я снова встал на ноги. И сразу же принялся крутить все эти маленькие потертые ручки и регуляторы, как сумасшедший… Вот так-то.

Голос его был теплый, и лица тех, кто был в комнате вместе с Бонни, расплылись в улыбке, разделяя то удовольствие, которое слышалось в его голосе. Они согласно кивали.

— Вот видите, — сказала Элла Харди. — Ему лучше. Можно сказать, что он выздоровел. Он не притворяется здоровым, разницу можно понять сразу.

— Трам-та-ра-рам, — продолжал Дангерфильд, — давайте-ка теперь посмотрим: какие у нас новости? Вы слышали о враге общества номер один, бывшем физике, которого мы все так хорошо помним? О нашем приятеле докторе Блутгельде — или я должен назвать его доктором Бладмани? Так или иначе, полагаю, сейчас вы все знаете, что нашего дорогого доктора Бладмани больше нет с нами. Да, это правда.

— До меня дошли слухи, — взволнованно сказал мистер Харди, — Торговец, благополучно пригнавший воздушный шар из округа Марин…

— Ш-ш-ш, — шикнула на него Элла Харди.