Лучший друг девушек – Мендельсон

Копейкин, правда, не обратил особого внимания на этот диалог, если бы до него дошел его истинный смысл, то Женька бы обиделся. И удивился. Вместо этого он показал подругам успокоительное, которое ему посоветовали в аптеке. Маринка скептически рассмотрела пузырьки, заявила, что предпочитает более действенные методы, и вернула лекарства обратно Женьке. Настя ничегошеньки не знала о борьбе с зубной болью, пока в этом плане судьба ее явно оберегала. Зато она помнила, что слабое, но все же облегчение дает стояние с открытым ртом перед горящей лампочкой, от которой исходит теплый поток целительных лучей.

– Правильно, – поддакнула Маринка, – ставишь ее с открытым ртом на стол под люстру, и пусть стоит весь вечер, получает целительные потоки. Для того чтобы ее не угнетала обстановка, можно дать успокоительное. Все флаконы сразу. Только пусть предварительно напишет записку, что она сама их все выпила. Надо же, у нее зубы свои, а я думала, что у всех моделей коронки или вставные челюсти. Видели фильм «Челюсти»? Вот, я думала, у моделей такие же.

– Она шутит, – Настя толкнула подругу в бок, – начиталась иностранной прессы!

– Так я побежал, – грустно вздохнул Женька, – если лекарство не поможет, поставлю перед лампой.

Девушки проводили взглядами его сутулую от забот спину.

– Спасибо, Настена, – всхлипнула Маринка, – ты настоящая подруга! Только можно было не один ее зуб сглазить, а все сразу. Главное, прихватить зубы мудрости, они самые болючие… Если, конечно, у этой дурехи есть зубы мудрости.

– Марина, – позвала ее Настя, – зачем тебе это?

– Зачем? А Влад тебе зачем? Он тоже чей-то. Счастья хочется, как ни странно. В нашем возрасте уже хочется семейных радостей. Чтобы под марш Мендельсона пройтись в белом платье…

– И чтобы он тебя любил…

– И чтобы любил… Да ну тебя, это совершенно не обязательно! Достаточно, что я люблю.

– А ты любишь? – Настя спросила очень серьезно, наклонившись к лицу подруги, чтобы посмотреть той в глаза. Маринка смутилась. – Мне кажется, нет. Когда любишь человека, стараешься не делать ему больно. А Женька переживает из-за своей невесты. И тебе нравится делать ему больно. Ты просто ему мстишь за то, что он не обращал внимания на тебя все эти два года. И не спорь со мной! Я знаю, что права. Ведь это ты со своим профессором Селезневым подковали меня теоретически лучше любой свахи и психотерапевта. Или психиатра, кто он у тебя там, твой профессор, не знаю. Вечно путаюсь в определениях.

– Не мой, – всхлипнула Маринка.

– Что «не мой»? – не поняла Настя. – Это ты про профессора? Подруга дорогая, да ты в него влюблена! Как называется этот комплекс?! Учителя и Ученицы? Вы с Селезневым его еще не изучали? Понятно. Напомни ему, что, когда дойдет до изучения материала, экспериментальная база окажется у него под рукой. Пусть посоветует, что делать, чтобы снова начать жить нормальной жизнью.

– Что делать, что делать, изживать этот комплекс в себе, – горестно воскликнула Марина. – Стараться стать счастливой и без Учителя. Да. Это я точно знаю. Для начала уменьшать время общения, стараться избегать его и при всем этом чувствовать себя уверенной и спокойной. Аутотренингом заниматься. Я уже пробовала, ничего не получается. Засосало.

– А он что? Ничего не замечает? – поинтересовалась Настя, которой мало верилось в то, что проницательный Эммануил Виторганович ничего не замечает вокруг себя. Впрочем, у людей, витающих в облаках своей научной деятельности, такое порой случается. – Он совсем тобой не интересуется?

– Почему? Вчера спрашивал, почему я такая зеленая, не съела ли что-нибудь…

– Вот видишь! – обрадовалась Настя. – Твое злобное состояние выползает наружу. Прекрати преследовать Женьку, и я уверена, что профессор обратит на тебя самое пристальное внимание. Мимо тебя нельзя пройти спокойно, ты же, Марина Соловьева, красавица! Где твоя уверенность, гордость, самостоятельность? Бери пример с меня. – Настя широко раскинула руки. – Меня уже двое бросили, а я ничего. Сижу вот тут, с тобой разговариваю. Но надежды не теряю. Это в общем смысле жизни, но и про марш Мендельсона тоже думаю, правда, в несколько другом аспекте. Хотя под эту музыку все аспекты хороши.

– Тебя бросил Влад?! – Маринка сразу перестала хныкать.

– Сегодня приходил, потоптался на крыльце загса и убежал. Видела только его спину.

– Почему? Что ты ему сказала?!

– Ничегошеньки, вот тебе говорю, бросили меня все. Бегут от меня как от чумы. А ты сидишь и страдаешь. На твоем месте должна быть я! Что я говорю? Голова кругом.

– По-мо-гло! Помогло! – Раздался голос из распахнутого окна, в котором торчала голова Копейкина. – Перестал болеть! Спасибо, девчонки!

– Он что, действительно, ее на стол поставил к люстре? – поразилась Маринка.

– Скорее всего, лекарство дал, – предположила Настя. – И поставил, если нам кричит «спасибо». Надеюсь, не к дверной ручке привязал. Или дал ей в глаз? В любом случае, я рада, что мы облегчили Женькину жизнь.

– Я тоже рада, – пробурчала Маринка, поднимаясь.