Лучший друг мужа

Его голос в одно мгновение меняется, когда Кирилл замечает отпечаток крови на своей ладони. Как будто другой человек, он взрослеет на десяток лет прямо на глазах и смотрит серьезным обеспокоенным взглядом.

– Мира? – зовет он и протягивает раскрытую ладонь, будто ждет, что я сейчас упаду и хочет подстраховать. – Больно?

Я не понимаю его вопроса, как и странной перемены, но вдруг улавливаю небольшое жжение чуть ниже локтя. Смотрю – и правда, я зацепилась об что-то острое и порвала рукав, коже тоже досталось, неглубокая царапина уже напиталась кровью и смотрится скверно. Хотя пустяк, конечно.

– Об куртку, – произносит Кирилл упавшим голосом и оттягивает ворот кожаной куртки, на котором красуются железные заклепки. – Они острые.

Он отходит в сторону на мгновение, за которое успевает ухватить за локоть официанта и потребовать салфетки. Кирилл возвращается ко мне с целой пачкой, а я завороженно смотрю на него и не могу понять, что с ним такое. Его буквально передернуло от вида моей крови и забегал он так, словно я тут вторую смертельную порцию теряю.

– Где мой муж? – я вспоминаю, зачем я здесь и отмахиваюсь от забот Кирилла.

Хотя он всем видом показывает, что все равно сделает. Уже тянется к моему запястью, чтобы повернуть руку и обтереть рану. Поэтому приходится со злым выдохом вырывать салфетку из мужской ладони и делать всё самой.

– Доволен? – я бросаю с раздражением. – Жить буду, не беспокойся.

Кирилл лишь кивает и недолго смотрит в пол, пряча глаза, но вскоре приходит в себя и просыпается как от неприятного сна. Вновь расправляет плечи, показывая королевскую осанку, и намертво клеит к губам легкую подтрунивающую улыбку. Ублюдок вернулся, не благодарите.

– Тут есть отдельные залы, – он неожиданно без подсказки отвечает на мой вопрос, – мы сняли один. Вадик сейчас там.

– Зачем ты звонил?

– Я? – он удивленно вскидывает брови. – Когда?

– Хотел, чтобы я приехала? Для чего?

– Я всегда рад тебе, ты же знаешь.

– Хватит, Кирилл, меня тошнит от этого. Если мы уже столкнулись здесь, считай наедине, может поговорим нормально? Без всего… – я взмахиваю рукой, пытаясь подобрать правильные слова, которые как назло не идут. – …этого.

– Нормально? – Кирилл коротко качает головой и смотрит пронзительно глубоко, отчего зеленый цвет в его глазах сгущается и кажется тягучим, как смола. – У меня крышу рвет от тебя, Мира. Это нормально? Как думаешь? Да я себя нормальным сотню лет не чувствовал…

– Ты пьян, я поняла.

– Да? Думаешь? – неожиданно проглядывает злость и я запоздало угадываю, что угодила в болевую точку. – Если я напьюсь, мне станет плевать на все, я тебе глотку заткну и выебу как хочу. Вот, что будет, если я нажрусь.

Глава 12

Я смотрю на Кирилла, на мужчину, которого когда-то любила так, что дышать без него не могла, в мыслях начинала путаться, если он задерживался или, не дай бог, хотел проучить меня за неосторожные фразы и появлялся только на следующий день. Без слов срывал с меня одежду и дышал чистой кристаллизованной злостью, от которой у меня сводило всё тело. Он приучил меня к жесткому сексу, когда мужчина глубоко берет тебя без единой лишней ласки, а ты кончаешь от одной его силы и первобытной мощи.

От проснувшегося животного начала.

– Мне не девятнадцать, а двадцать восемь, – говорю я Кириллу, пытаясь мягким тоном успокоить его заостренный до болезненного предела взгляд. – Меня давно не заводят, а пугают такие разговоры. Ты слышишь себя? Ты угрожаешь мне изнасилованием.

– Для этого надо, чтобы я был противен тебе.

– Нет. Достаточно моего “нет”.

– То есть я не противен тебе?

– Я боюсь тебя, Кирилл.

– Ты? Меня?

Он давится нервным смешком и неожиданно отпускает себя. Его крепкое тело толчком уводит вперед, почти наотмашь и снова ко мне навстречу. Мужчина тяжело выдыхает, соприкоснувшись со мной телами, и сгребает меня в охапку, жестко наталкивая на стену и придавливая своими мышцами. Он обнимает так жарко, что, мне кажется, что его лихорадит… Или меня? Почему так… Кирилл выдыхает мне в шею, и мое тело прорезает душной волной, которая следом затапливает разум и я закрываю глаза и перестаю противиться. Замираю, чувствуя его сильные пальцы на талии, они давят капканом и сжимают плоть, заставляя вспоминать, как я любила, когда они заходили дальше и глубже. Как я подстраивалась под их ласку и послушно выгибалась в пьяной истоме.

– Что ты придумала себе? – шепчет Кирилл, собирая горячие пальцы в замок на моей пояснице, он специально сковывает их, чтобы не зайти слишком далеко и не спугнуть меня. – Что я мудак, а ты жертва?

– Я не помню, – вру я.

– Разве так было? Мира, не ври себе… Я с ума сходил и искал тебя. Ты почти убила меня, когда исчезла. Ты этого добивалась?

Его голос режет по живому, в нем столько муки и пронзительно честных интонаций, что в груди становится тесно. Мне было в тысячу раз легче противиться, когда он играл другую роль – наглого самца с незаполненной графой, в которую он жаждет вписать мое имя. Но сейчас… Я узнаю его таким, каким знала в лучшие минуты.

В мимолетные и самые ценные.