Лучший фильм 1977 года

– Может и неправильные у меня эти ориентиры, – сказал я и вздохнул, – однако, хотя я вас прекрасно понимаю, но принять то, что вы мне предложили, не могу, по той причине, что такой мизерный процент меня крайне оскорбляет. Считайте вы меня пристыдили, и я всё осознал. Поэтому я полностью отказываюсь от денег, которые мне привёз американский продюсер и прошу ту долю, которую вы мне тут насчитали получить и пропить её всю до копейки в каком-нибудь ближайшем ресторане. Мне она не нужна. С сегодняшнего дня с большой сценой я завязываю и отныне буду играть только в кабаках, где благодарная публика накидает мне в кубышку уж по более того, что решили с барского плеча кинуть мне вы, – с этими словами пионер встал и, взяв ватманы, собрался на выход.

– Стой, Васин! Зачем ты так говоришь, словно мы собрались украсть твои деньги?! Ты не можешь сейчас уйти. Сейчас приедет американец. Мы должны с ним подписать контракт, – запаниковал Лебедев. – Сам посол Соединённых Штатов следит за развитием событий! Ты хочешь международного скандала?

– Ну и подписывайте на здоровье. Причём тут я?

– Ты прекрасно знаешь при чём тут ты! Знаешь и пользуясь своим положением. Пытаешься диктовать нам условия! Это очень нехорошо, Саша. Не по-советски! Не по-комсомольски! – пристыдил меня замминистра. – Поэтому сядь пожалуйста и давай мы всё же ещё раз всё обсудим и придём к взаимовыгодному решению.

Обсуждали мы еще четверть часа и в конце концов я согласился получить с привезённой суммы три процента, но в инвалютных чеках. Ну а дальше я прогибаться больше не хотел и поставил условие, что в дальнейшем хочу получать двадцать пять процентов от прибыли и не центом меньше. Торги были долгими и жёсткими. Оппоненты взывали к партийной дисциплине, я взывал к социалистической законности, они взывали к равенству и братству, я взывал к здравому смыслу, они взывали к совести, я ссылался на конституцию, где чёрным по белому было написано, что труд человека должен был быть достойно оплачен. Короче говоря, ещё через десять минут я согласился на восемь процентов от всей прибыли, что принесёт моё творчество. Понимали ли люди, которые посчитав, что обманули меня, какого джина выпускают, я абсолютно не знал. Однако я знал, что даже восемь процентов с миллиона, это уже восемьдесят тысяч рублей, пусть даже не инвалютных, а самых простых – советских. Я думаю этот момент они попросту не учли, ибо если бы учли, то предложили бы мне раз в сто меньше.

Короче говоря, в конечном итоге я ещё немного для вида посопротивлялся, и под всеобщим напором сдался на милость победителям. Мне пообещали, что в течении двух-трёх дней индивидуальный договор будет должным образом оформлен и тогда я смогу его подписать.

Рисковал ли я, соглашаясь почти в слепую? Наверное, да. Могли ли они меня обмануть? Естественно могли. Но стали бы они это делать? Скорее всего нет. Сейчас из-за гражданина Тейлора я на слуху, поэтому вряд ли они решатся замутить что-то действительно плохое. Однако американец это хоть и весомый, но отнюдь не главный мой козырь. О том, что романы дошли до Генсека я знал, но также я был уверен, что и песня про дядю Лёню, часть припева, который распевал весь зал, просто не могла не долететь до ушей этого самого «дяди Лёни». Уверен, он, хотя бы даже из чисто человеческого любопытства, постарается узнавать откуда взялись такие скандирования на концерте. А, следовательно, и гнобить меня скорее всего сейчас не будут, хотя бы из опасения, что я смогу на них «стукануть» на встрече, непосредственно Брежневу, разумеется, если такая встреча вообще когда-нибудь состоится. В общем, можно особо сильно не напрягаться, по идее ничего плохого со мной случиться недолжно. Во всяком случае пока. Да и справедливости ради, нужно сказать, что и деваться-то мне было особо некуда. Я знал, что так будет, и шёл на это намеренно, а посему, расстраивать тот факт, что я получаю мизерный процент, меня не должен, ведь этот мизерный процент может обернуться океаном денег, если, например, я выпущу сотню разных пластинок и мы получим с них, допустим – миллиард...

Сколько в таком случае будет составлять моя доля – восемьдесят миллионов? Не много, конечно, но при скромной жизни в СССР 1977 года кое-как прожить можно, когда оплата за воду составляет рубль в месяц, оплата за квартиру три рубля, обед в ресторане максимум пятак, а самолёт до Магадана стоит сорок рублей. Наверняка с таким количеством миллионов кое-как прожить всё же будет можно…