Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все

Содерберг отмечает, что в это же время изменились и требования индустрии. Открылись миру зарубежные рынки вроде Китая – много десятилетий они были для студий вопросом не первой важности, а теперь продюсеры ищут сюжеты, понятные зрителям со всего света. Часто это означает более эффектные, шумные, лишенные нюансов фильмы, которые выглядят сделанными не столько вручную, сколько на автомате. Новым независимым компаниям – как A24 и Annapurna – иногда удаются проникновенные и коммерчески успешные картины: «Лунный свет», «Леди Бёрд», «Простите за беспокойство» и оскароносная «Она» Спайка Джонса. Ну а если большие студии все-таки решают потратиться на оригинальные сюжеты, иногда получаются важные взрослые хиты – «Подружки невесты» («Девичник в Вегасе»), «Призрачная нить» или «Черный клановец».

В последние годы новые запросы и новые экономические реалии «начали давить на кино того рода, которое порой нравится делать мне и моим друзьям, – говорит Содерберг. – Чувствовалось, как студии от мысли „давайте оседлаем волну новых талантов и поглядим, куда нас принесет“ пришли к жажде той же власти, что была у них в восьмидесятые».

В рамках этого контроля студии подталкивают кинематографистов к длинным франшизам, которые заполняют их график на годы вперед, ограничивают творческую энергию и почти не дают возможности заняться чем-нибудь еще – разве что перейти в другую франшизу. «Мне говорили, что я, мол, сама и виновата, – говорит Данст, которая в 2002 году сыграла в „Человеке-пауке“, породившем множество сиквелов и подстегнувшем нынешний бум комиксов в кино. – Ну, слушайте. Я хотела сыграть в „Человеке-пауке“. Мне понравилось там сниматься. Но я не пойду в кино на фильм по комиксу. Это не мое».

Сиквелов и ребутов так много, что высокобюджетным фильмам с оригинальными идеями просто не остается места. В 1999 году студии-мейджоры выпустили всего полдесятка сиквелов. Двадцать лет спустя это непостижимо малая цифра: график кинопремьер может теперь включать больше тридцати сиквелов и ребутов всего за один год. И что бы режиссеры ни предлагали студиям, те редко хотят наскрести скромную сумму на небольшой и умный проект – по модели, которая породила многие фильмы 1999-го. Режиссер «Парни не плачут» Кимберли Пирс – она работала над несколькими неосуществленными фильмами, а потом вернулась с драмой об Ираке «Война по принуждению» – говорит, что наблюдает почти истерическое отношение к кассовым сборам. «Стоило мне продать проект, о нем сразу начинался совсем другой разговор: боже мой, мы на этом заработаем 100 миллионов! – рассказывает Пирс. – А я такая: ну, может, мы просто сколько-нибудь заработаем?»

Жажда наживы и в 1999 году была не меньшей – и отчасти поэтому год оказался таким редким: некоторые студийные управленцы действительно думали, что смелые и нестандартные с коммерческой точки зрения фильмы – «Выскочка» или «Свой человек» – могут принести доход. Они быстро поняли, что ошибались. «Можно посмотреть на этот список фильмов и спросить: хорошо, а какие из них заработали? – говорит Финчер, чей „Бойцовский клуб“ недобрал в прокате. – Есть такое представление, будто 50 процентов Голливуда – про всемогущий доллар, а другие 50 – про идеи, которые приживаются и приносят плоды. Так вот, это бред собачий. Только всемогущий доллар правит Голливудом». Двадцать лет спустя, когда зрителям интересно только дорогое зрелищное кино, студиям нужны фильмы, про которые они точно знают, что люди на них пойдут. «Ну и кто же будет рисковать? – вопрошает Финчер. – А? Кто-нибудь?»

Индустрия, которая когда-то считала «Трех королей» и «Быть Джоном Малковичем» предприятиями благородными или как минимум достойными вложениями средств, теперь полагается только на верняк. «Многое из того, что сняли в 1999-м, теперь снять было бы трудно, – говорит Алан Болл. – Бюджет „Красоты по-американски“ был 15 миллионов долларов, и все считали, что это дешево. А теперь люди готовы все отдать, чтобы кто-то им дал хоть пять миллионов на кино».

Киноиндустрии всегда были свойственны тектонические сдвиги – то появление звуковых фильмов, то упадок вестернов и мюзиклов, которые когда-то считались надежными жанрами. Но ей всегда удавалось эволюционировать и двигаться в будущее благодаря пылким продюсерам, ценящим риск зрителям, равно как и бешеным быкам от режиссуры. «Помню, как-то в середине восьмидесятых видел интервью Пола Шредера, – вспоминает Ричард Кёртис, режиссер „Ноттинг-Хилла“. – Тогда видео было на подъеме, и у него спрашивают: как вы считаете, кино умрет? На что он ответил: „Думаю, нет. Но, знаете, в XV веке были очень популярны мадригалы. Наверное, кто-то расстроился, что они исчезли. Но надо приспосабливаться к переменам – такая у нас профессия“».