Лучший из худших 2

— Были, — гордо приподняла подбородок она. — Тебя это шокирует?

— Даже не знаю, что тебе и сказать. Сегодня просто день сюрпризов.

— В истории той любви нет ничего удивительного. Наши семьи всегда были дружны. Я знала Николая практически с пеленок.

— Ну да. Ну да… На одном горшке в садике сидели.

— Не надо, Лан. Это не смешно, — попросила она. — Да, тогда мы любили друг друга. И не переставали любить, даже когда родители навязали ему жену — плоскую как доску немку из королевского рода. Сильные мира сего — бессильны в том, что касается их личной жизни. Жениться по любви они не могут.

— Но они могут отказаться от короны!

— Это не про Николая. Его с детства воспитывали как будущего императора. А император — это в первую очередь ответственность: перед страной, перед народом. Для него это не пустые слова. России повезло с правителем.

— В общем, он предпочёл власть любви.

— И я его не виню в этом! — твёрдым тоном объявила Лиза.

Потом её плечи поникли.

— После их свадьбы, мы перестали встречаться. Я сделала всё, чтобы удалиться от него, занялась наукой, завела несколько ничего незначащих романов. Родители думали, что всё, между мной и Николаем всё перегорело. А потом, года три назад, мы случайно встретились и… — Она замолчала. — Это было нашим единственным и прощальным свиданием, обставленным в обстановке совершенной секретности. И я, вот этими руками, — Лиза с тоской посмотрела на свои ладони, — корила его конфетами из коробки с отравленным шоколадом. Вернее, что этот шоколад отравлен — я узнала потом, когда Николаю стало плохо, очень плохо. Он едва не погиб тогда. Ну, а потом… Потом я принялась искать решение, как его спасти. И, кажется, нашла ответ здесь…

Лиза поникла.

— Теперь ты знаешь, что такое — эмоциональный якорь. Я вернусь в прошлое, чтобы спасти государя.

— Ты любишь его?

— Я не знаю, — призналась она. — А что, для тебя это имеет какое-то значение?

— Наверное, нет.

— Мне просто было с тобой хорошо. Вы, Ланские, не зря прослыли дамскими угодниками. Кажется, я понимаю, как твоему предку удалось вскружить голову императрице, что ради него она пошла на такой риск…

— Так, хватит! — резко бросил я. — Как мы поймём, что оказались в портале?

— Поймём, — тихо сказала она. — Обязательно поймём.

Дальше всё было как в голливудском кино. Послышался какой-то треск, в воздухе резко запахло озоном, как после грозы. По бокам от нас побежали молнии, разрывая пространство. А где-то впереди воздух колыхался, словно прозрачный и вязкий кисель.

Картина была одновременно монументальная и какая-то сюрреалистическая.

— Портал? — спросил я.

— Портал, — прошептала Лиза. — Я знала, что не ошибусь, что окажусь здесь…

У неё был безумный взгляд.

— Что нужно сделать, чтобы попасть, в нужное время? — крикнул я, понимая, что ещё немного, и произойдёт перенос. Вот только куда — хрен его знает и знает ли вообще!

— Чётко представить, куда ты хочешь попасть, — отозвалась Лиза.

Куда я хочу попасть… В моей жизни было не так уж много эмоциональных якорей, и один из них, самый яркий, был связан с этим моментом.

Домой… Очень хочу домой, чтобы исправить мою и не только мою жизни.

Я решительно шагнул вперёд в открывающееся передо мной окошко.

Бах! Что-то оглушительно хлопнуло по ушам. Я покачнулся, перед глазами помутилось.

А потом сфокусировал взгляд.

Это был совершенно чужой мир, который я прежде никогда не видел. Угрюмый, окрашенный в коричневые, мрачные тона. Так, наверное, выглядит безысходность.

Я оглянулся. За моей спиной с треском рвущейся простыни захлопнулся проход.

Выходит, я сделал что-то не так…

Что именно, выяснять было некогда.

Навстречу шли пятеро в длинных коричневых одеждах, похожих на монашеские клобуки. Никогда не забуду выражение их глаз: абсолютное пустое, лишённое признаков жизни. Таких глаз не бывает даже у мертвецов.

В руках они держали мечи причудливой формы. Единственная аналогия, что пришла мне в голову — это малайские крисы, такие же странные и ассиметрично изогнутые.

Лезвия были обнажены — кажется, незнакомцы не питали ко мне дружеских чувств.

Я вскинул винтовку наперевес. Если в этом мире ещё не знают, что такое огнестрельное оружие, то самая пора — познакомиться с ним.

Единственное, что удерживало меня пустить его в ход — не желание атаковать первым. Я всё ещё надеялся разойтись миром с этими людьми, а может и нет.

Расстояние между нами сокращалось. Чем ближе подходила ко мне эта пятёрка, тем я сильнее понимал, что дружеской встречи не получится, но всё равно оттягивал до последнего и не спешил нажимать на спусковой крючок.

Когда между нами оставалось не больше десяти метров, незнакомцы остановились. Взгляд их безжизненных глаз был прикован ко мне. Под ним мне стало неуютно.

— Ребята, а может — не нужно, — сказал я, изображая улыбку. — Давайте дружить.

Бойцы переглянулись. Один из них, скорее всего, старший, что-то прошипел.

— Прости, не понимаю! — признался я.

Атака была внезапной и стремительной. Бойцы, не сговариваясь, ринулись на меня.