Лучший из худших

Покончив с мафиози, обессиленно присел на корточки. Чуток отдохну, изображу картину подостоверней и пойду вызывать полицию. Авось проканает версия о невинно похищенном, спасавшем свою шкуру от кровожадных бандитов. Хотя, признаюсь, упоминание некоей грозной силы за плечами Гвоздя не сильно прибавило мне оптимизма. Снова захотелось вернуться в уютный полумрак казармы, где все твои проблемы решаешь не ты, а отцы командиры.

Закончилось заседание сенатской комиссии по бюджету, и председатель одной из самых могущественных фракций, после Остермана конечно, Василий Васильевич Голицын находился в добром расположении духа.

Концессия на строительство крупного порта отошла компании, к которой Василий Васильевич имел самое непосредственное отношение. Ну как непосредственное… Официально, конечно, во главе стоял попка – наёмный директор, и ни в одном из документов компании фамилия Голицыных не фигурировала, но кто в курсе, те знали настоящий расклад, включая и то, кто снимает основные сливки.

Все знали, что порт будет построен точно и в срок, и такое положение всех устраивало. Ну а что по бумагам будет потрачено несколько больше, чем на самом деле… Так и тут претензий к Василию Васильевичу не имелось: он воровал не с убытков, а прибылей. И пока что такая ситуация устраивала всех. Возможно, и государя императора, хотя тот порой начинал выказывать признаки некоторого неудовольствия.

Правда, Голицын понимал: до настоящей грозы и туч над головой ещё ой как далеко, а может, их и вовсе не будет. Уберёт его императорское величество фамилию Голицыных от руля – неужто на их место встанут иные? А если и встанут, давно известно, что от честных дураков куда больше вреда для дела.

После такого события было не грех заехать в «Медведь», позволить себе рюмку-другую – от кутежей с цыганами, гитарами и девками Василий Васильевич давно уже устал, предпочитая шумному гулянию спокойные посиделки.

Но тут в кабинете неслышной тенью появился его секретарь с последним чудом техники – новомодным радиотелефоном в руке. И Василий Васильевич, как умудрённый опытом муж, сразу понял: его ждут дурные вести. У него были по-настоящему звериный нюх и интуиция на такое. Они не раз спасали его от тяжёлых последствий. В голове заиграла мрачная мелодия – «та-да-да-там»…

– Кто? – нахмурил брови сенатор.

– Их светлость новгородский губернатор граф Толстой.

Голицын с тоской поднёс к ушам трубку.

– Слушаю…

– Здравствуй, Василий Васильевич. – Между Толстым и Голицыным была давняя дружба и потому они общались между собой по-простому, без чинов.

– И тебе не хворать. Чую, неспроста звонишь, хотя мог бы и почаще. Мы с тобой хорошо если раз в году на ассамблеях встречаемся.

– Дела, Василий Васильевич… Дела наши скорбные. У нас тут пренеприятный конфуз приключился в губернии.

– У тебя губерния с три Франции, – усмехнулся Голицын.

– И то верно. Нет, в самом Новгороде всё как полагается, в образцовом порядке. А вот в Череповце один тебе хорошо знакомый мизерабль Ланской-младший начудил изрядно.

– Что же он такое натворил? – напрягся Василий Васильевич.

Собеседник на том конце трубки затих.

– Говори, не стесняйся, – с нотками раздражения произнёс Голицын.

– В общем, наделал делов шалопай… Я тебе всего сказать не могу, разговор конфиденциальный, но намекнуть могу: убил, понимаешь, паршивец, мещанина Гвоздикова… Ты о нём, наверное, что-то мог слышать.

– Гвоздикова? – сделал вид, что вспоминает, Голицын. – Знаешь, не уверен. Через меня столько людей проходит, всех не упомнишь.

– Ну, тогда хорошо, а то я боялся настроение тебе попортить. Как назло, обставил паршивец всё так – комар носу не подточит. Дескать, его похитили, собирались денег вытребовать. Только откуда у него деньги-то, после того как семья от него отказалась? – задал риторический вопрос губернатор. – Даже посадить не удалось: вояки за него вступились. Он ведь теперь в батальоне осназа его императорского величества служит…

Переведя дух, Толстой продолжил:

– Я запретил прессе освещать это дело (не хватало, чтобы ещё на всю страну раструбили), так что ни в газетах, ни по телевизору ничего не будет, никаких новостей на сей счёт. Но ты же у нас человек государственный, тебе многое знать полагается… Так что я тебе курьера своего отправил со всеми бумагами касательно этого неприятного дела. Он сегодня прилететь в Петербург должен. Ты уж сделай милость, прими его…

– Раз ты просишь, не могу отказаться, – сквозь силу улыбнулся Василий Васильевич.

– Спасибо, Василий Васильевич! Извини, мне пора… Передавай от меня наилучшие пожелания супруге и деткам. За сим откланиваюсь.

Трубка замолчала.

Василий Васильевич ощутил в себе нарастающее желание бросить телефон на пол и растоптать его ногами, но он быстро опомнился: аппарат-то тут при чём? Штука механическая, ни в чём не виноватая, чего на ней злость вымещать?!