Лучший из лучших

Не проехав и пятидесяти ярдов, Баллантайн обнаружил, что движется по кругу: бессознательно он решил поискать, нет ли уходящего отсюда следа. Понимая, что поиски бессмысленны, Зуга все же не хотел покидать это место. Он склонился к самой земле, пристально вглядываясь в каменистую неровную почву, и объехал сикомор по кругу. Потом сделал еще один круг, побольше, объезжая вокруг дерева по все расширяющейся окружности.

Взгляд привлекло белое пятнышко излома – на уровне пояса свисала надломленная веточка. Сердце дрогнуло, надежда охватила опустошенную душу, и Зуге пришлось взять себя в руки на случай, если тщательный осмотр колючей ветки обманет его ожидания. Судя по увядшим листочкам, сломали ее дня два-три назад – но не от этого задрожали руки. За кончик изогнутого шипа зацепилась тонкая красная нитка. Зуга благоговейно снял ее и поднес к губам, точно священную реликвию.

Сикомор остался на востоке – над колючими кустами как раз виднелась его верхушка. Значит, Луиза побывала здесь после схватки со львами. Высота сломанной ветки и оставленный на колючке обрывок ткани показывали, что Луиза шла пешком и очень торопилась.

Стало быть, она убежала от сикомора, продолжая упорно идти в том же самом направлении, что и раньше, – на запад, в сторону реки Тати и земель Камы.

Зуга ударил пятками в бока лошади и поскакал на запад. Бессмысленно искать след трехдневной давности на каменистой почве. Большую часть времени дул ветер, который унес бы последние зацепки. Оставалось надеяться на скорость и везение. Зуга видел пустую флягу и знал, каковы шансы выжить для пешехода, оставшегося без воды в сухом междуречье.

Он гнал лошадь галопом на запад, передвигаясь зигзагами и с мрачной решимостью оглядывая окрестности. Не давая воли сомнениям, Зуга целиком сосредоточился на поисках малейших следов. В последние минуты перед сумерками ему удалось кое-что найти: блеск гвоздей в подошве привлек внимание к оторванному каблуку сапога для верховой езды. Зуга вынул ружье из чехла и трижды выстрелил в темнеющее небо.

Он знал, что у Луизы нет ружья, чтобы ответить на выстрелы, но если она услышит их, то это придаст ей силы и вернет надежду. Разведя костерок, он дождался восхода луны и при ее свете продолжил поиски, останавливаясь каждый час, стреляя в бескрайнее звездное небо и прислушиваясь: тишина, только сова кричит над головой да шакалы тявкают где-то далеко на серебристой равнине.

К рассвету Зуга добрался до широкого белого русла реки Тати – сухого, точно дюны пустыни Калахари. Надежда, которую он лелеял всю ночь, померкла. Он высматривал в утреннем небе кружащихся стервятников, которые укажут местонахождение трупа, но увидел только стайку песчаных куропаток, взбивающих воздух короткими крыльями. Если здесь живут куропатки, то где-то рядом на поверхности есть вода. Возможно, Луизе удалось ее найти – это единственный шанс выжить. Если она не нашла воду, то уже мертва.

Зуга осторожно отхлебнул глоток драгоценной жидкости из своей фляги. Почуяв воду, лошадь заржала. Скоро Зуга и сам будет изнемогать от жажды.

Если Луиза сумела добраться до реки, то, скорее всего, пошла вниз по течению. Ведь среди ее предков были индейцы: она наверняка умеет определять направление по солнцу и знает, что единственный выход – идти на юг, до слияния Тати и Шаши. Зуга повернул именно туда и поехал рысью вдоль берега, внимательно осматривая противоположный берег, небо и русло реки внизу, где остались сухие ямы, выкопанные слонами.

Стадо песочного цвета сернобыков выскочило из густого кустарника на противоположном берегу. На фоне бледного неба их прямые рога казались пиками, ромбические узоры на мордах – легкомысленными театральными масками. Антилопы поспешно умчались в пустыни страны Камы.

Сернобыки могут обходиться без воды много месяцев подряд, так что их присутствие не особо обнадеживало. Наблюдая за убегающим стадом, Зуга невольно обратил внимание на какое-то движение далеко на открытой равнине за рекой. Судя по человекоподобной фигуре, там кормился медвежий павиан.

Зуга пригляделся, выискивая остальную стаю, – наверное, они в леске за равниной. Медвежьи павианы пьют каждый день, поэтому Зуга внимательно всматривался в темный силуэт на фоне ослепительно-яркого неба. Похоже, павиан ест зеленые плоды диких дынь, но на таком расстоянии толком не разглядишь.

И вдруг он понял, что никогда раньше не встречал павианов так далеко на западе, и одновременно почувствовал уверенность, что никакой стаи поблизости нет: животное кормилось в одиночестве, что для такого общительного вида просто немыслимо. И тут же Зуга разглядел, что для павиана животное слишком велико и его движения не похожи на обезьяньи.

Охваченный безумной радостью, он пришпорил коня в галоп. Копыта выбивали барабанную дробь по твердой как камень земле. Когда Зуга рывком остановил лошадь и выскочил из седла, его счастье несколько померкло.