Лучший из лучших

Находка алмазного месторождения перевернула жизнь буров вверх дном. Старатели переманили к себе дешевую рабочую силу и вдобавок сделали то, что, с точки зрения буров, было совершенно непростительно, шло вразрез с их убеждениями и угрожало не только их состоянию, но и самой жизни, – старатели платили чернокожим работникам ружьями.

Буры сражались с туземцами на Кровавой реке и реке Мосега, тысячи раз несли дозор в предрассветный час, когда чаще всего и случаются нападения. Они видели, как горят их дома и посевы, ходили в рейды, отбивая украденный скот, хоронили детей, истекших кровью от ужасных ран, нанесенных ассегаями, – хоронили в Веенене, Месте Плача, и на множестве других проклятых и богом забытых кладбищ.

Платить туземцам ружьями противно бурской натуре, противоречит законам и оскорбляет память их павших героев. Бурские отряды из затерянных в вельде республик прочесывали округу, патрулировали ведущие на юг дороги и не пускали чернокожих на прииск, отправляя вместо этого работать на полях.

Тем не менее пять шиллингов в неделю и мушкет через три года служили неотразимой приманкой, ради которой африканцы преодолевали сотни миль пешком и, невзирая на заградительные отряды буров и прочие опасности, добирались до прииска.

Туземцы приходили сотнями, но рабочих рук все равно не хватало: шахты были ненасытны. Зуга и Ян Черут напрасно объехали весь прииск: каждый рабочий подписал контракт и ревностно охранялся нанимателем.

«Мы предложим семь шиллингов и шесть пенсов в неделю», – сказал Зуга Яну Черуту.

В тот же день к ним нанялись пятеро, а на следующее утро двенадцать жаждущих прибавки к жалованью дезертиров нетерпеливо ждали возле палатки Зуги.

Не успели они подписать контракты, как появился Невил Пикеринг.

– Старина, я с официальным визитом, – пробормотал он извиняющимся тоном. – Как член славного комитета старателей, должен вам сказать, что ежедневная плата – пять шиллингов, а не семь и шесть.

Зуга открыл было рот, но Пикеринг с милой улыбкой поднял руку, пресекая возражения:

– Нет, майор. Извините. Пять шиллингов, и ни пенсом больше.

Баллантайн прекрасно представлял себе возможности комитета старателей: непокорного сначала предупреждали, потом избивали и в конце концов на него набрасывались все старатели – дело могло закончиться поджогом или даже линчеванием.

– Где же взять рабочих? – недовольно спросил Зуга.

– Там же, где взяли всех остальных: идите в вельд и перехватите группу чернокожих до того, как они попадут в руки буров или достанутся другому старателю.

– Этак мне до реки Шаши идти придется, – съязвил Зуга.

Пикеринг согласно кивнул:

– Может, и придется.

Зуга слабо улыбнулся, вспомнив свой первый урок трудовых отношений на прииске. Нахлобучив поглубже шляпу, он взял поводья.

– Ладно, – пробормотал он, – пойдем нанимать работничков!

Зуга всадил пятки в бока мерина и вылетел из ущелья на равнину – в пятистах ярдах от идущих прямо на него чернокожих. Он насчитал шестнадцать человек – и каждый на вес золота! Если удастся взять всех, то завтра утром можно начинать: шестнадцати работников вполне достаточно для Чертовых шахт.

Вытянувшись цепочкой, туземцы двигались быстрым походным шагом, характерным для зулусских воинов, – ни женщин, ни детей в отряде не было.

– Прекрасно!

Гнедой разогнался, и Зуга придержал его, перейдя на легкий галоп.

Справа по равнине летел Ян Черут, за ним, в облаках пыли, ехал Джордан. Издалека их можно было принять за двух вооруженных мужчин. Ян Черут повернул, забираясь в тыл пришельцам, чтобы удержать их ненадолго, давая возможность Зуге подъехать поближе и завести разговор.

Посмотрев налево, Зуга недовольно нахмурился: Ральф несся во весь опор, склонившись к самой шее лошади и размахивая карабином – хотелось надеяться, незаряженным. Надо было запретить мальчишке брать ружье! И все же, несмотря на раздражение, Зуга не мог удержаться от гордости: сын просто прирожденный наездник!

Зуга натянул поводья, заставляя гнедого перейти на рысь, давая остальным возможность отрезать туземцам пути к отступлению, а заодно смягчая внезапность своего появления. Пришельцы наверняка приняли белых за враждебный отряд буров. Зуга постарался развеять это впечатление: приподнял шляпу и помахал ею.

Ян Черут вдруг натянул поводья, Джордан последовал его примеру: они оказались позади африканцев, напротив Ральфа, который развернул кобылку, заставив ее встать на дыбы и тряхнуть гривой.

Окруженные туземцы действовали слаженно, как бывалые воины. Бросив на землю скатанные подстилки, котелок и мешок с зерном, они встали в круг, плечом к плечу – над сомкнутыми щитами блеснули стальные наконечники ассегаев.

Полная военная форма – юбки из обезьяньих хвостов, накидки из лисьих шкур, головные уборы из перьев страуса – позволила бы определить, к какому отряду принадлежат воины, однако выставленные щиты уже сказали Зуге все, что он хотел знать: именно длинные щиты дали название племени – матабеле. В Африке не было лучших воинов, чем воины племени длинных щитов.