Лучший книжный парень (ЛП)

— «Любовь до отвращения».

Что. За. Пиздец.

— Ты серьезно?

— Ты сказала, что я должен ее прочитать, вот и читаю. Я скачал ее, как только ты легла спать.

— Ты не спал всю ночь?

— Нет, но мне потребовалось некоторое время, чтобы задремать, а потом я рано проснулся. Хорошо спала?

— Да, действительно хорошо. — Он все еще смотрит в свой телефон, но я вижу, как он улыбается в отражении окна.

— Это хорошо. На стойке есть кофе, если хочешь. — Он кивает в сторону кухонного стола, где оставил для меня кружку, молоко и маленькую сахарницу. Я наливаю чашку и провожу пальцами по столешнице. Все кажется… нормальным? Приятным? Не таким неловким, как я себе представляла.

Его сад просыпается вместе с утренним солнцем. Я сажусь на край дивана, ближе к окну, и наблюдаю за птицами, пока он заканчивает читать. Первый кофе за день всегда кажется мне чем-то особенным, и я держу чашку точно так же, как он, когда нервничает. Через некоторое время он слегка подталкивает меня ногой и кладет телефон на стол.

— Что думаешь? — говорю я.

— О чем?

— О книге.

— О, — мягко смеется он, — ну, эти двое ужасны, но это только начало.

— Знаю, они так грубы друг с другом, но скоро ты увидишь бреши в их броне. Ты уже добрался до ненастоящего свидания? — спрашиваю я, водя большим пальцем по краю чашки с кофе.

— Пока нет.

— Это моя любимая часть. Тебе есть чего ждать.

Он испускает долгий медленный вздох и выпрямляется.

— Итак, прошлая ночь была…

— У меня просто нереальное похмелье… — говорим мы оба одновременно, а затем расплываемся в улыбках, а затем и в смехе, еще больше заводя друг друга, когда встречаемся взглядами. Спасибо, черт возьми, за смех, потому что у меня слишком тяжело на душе, и я ценю этот момент облегчения.

— Хочешь поговорить об этом? — спрашивает он.

— Не особо. Чувствую себя довольно неловко из-за всего этого. Я имею в виду, ты горюешь, а я зареклась от мужчин, и честно не совсем пережила то, что меня бросили. Я должна извиниться перед тобой за то, что увлеклась.

Он хмурится.

— Я так не думаю, но мне тоже жаль, если я поторопил тебя с чем-то.

— Ты не сделал этого. Просто… — Я даже не знаю, как объясниться. — Я действительно хорошо провела время прошлой ночью, и все испортила, устроив истерику. Очевидно, я не готова к таким вещам. Надеюсь, мы сможем просто забыть об этом и остаться друзьями?

Лучше бы я этого не говорила. Чего я на самом деле хочу, так это подползти к нему и вскарабкаться на него, словно на дерево.

— Надеюсь, это не внесет путаницы в наши отношения. Я все еще хочу вести книжный клуб, если ты не против?

— Конечно, не против. Ничего не изменится. Послушай, нам обоим, наверное, было на пользу… — Он разводит руками в воздухе, пытаясь подобрать нужные слова. — Развлечься с кем-то еще. Сорвать пластырь, если хочешь. Запустить двигатель. Открыть кран.

Это довольно отвратительный образ, и, должно быть, мое лицо выдает меня с головой. Он смеется и обхватывает голову руками.

— Прости. Не знаю, почему я говорю такие ужасные вещи. У меня это плохо получается.

— Все в порядке, я тоже никуда в этом не гожусь. Хэтти и Меган целую вечность приставали ко мне с предложением пойти на свидание, и я приходила в ужас при мысли о том, чтобы с кем-то развлечься. Так что спасибо тебе, наверное, за то, что ты стал таким человеком. Ты хороший друг.

— Я только рад. — Затем мы снова смеемся над недосказанностью, и ощущение дрожи в моем животе больше похоже на хорошее, чем на плохое.

Я вообще не хорошо справляюсь со вчерашним вечером. С одной стороны, мои бедра все еще подергиваются каждый раз, когда я думаю о Люке, сидящем напротив меня с его членом в руке. Мне нужно перестать думать об этом, потому что сегодня мне нужно закончить работу, а все, чего я хочу — это забраться в постель и переживать это снова и снова.

С другой стороны, мне грустно, и я не могу объяснить почему. Знаю, что не сделала ничего плохого, но все мое существо болит. Мне стыдно, что он увидел, как я трогаю себя, стыдно, что он увидел, как я плачу, стыдно, что ему пришлось заботиться обо мне. И почему, ох, ну почему же у меня такое чувство, будто я изменила Адаму?

С третьей стороны… Подождите, слишком много сторон. В-третьих? Не важно. Я ужасно переживаю за Люка. Он такой добрый и искренний человек, а я осквернила его и его прекрасный дом, в котором он начал новую жизнь, своими выходками. Бедный парень — вдовец, ради всего святого.

Он сам сказал, что не может представить себя с кем-то другим, и все же я практически набросилась на него с этими вопросами. Зачем я должна была рассказывать ему про обеденный стол? Я даже не выпила так много, хотя, думаю, этого было достаточно, чтобы расслабиться.