Лучший мир

На самом деле парадоксальность подобного утверждения только кажущаяся. Всем известно, что любая профессия всегда имеет свой профессиональный язык. Любая. Те же моряки со своим «гальюнами», «коками», «баками», «ютами» и «клотиками» – яркий тому пример. Причём даже общепринятое слово в «профессиональном» языке может означать нечто совершенно другое. Например, что для вас означает слово «корыто»? Скорее всего – либо ёмкость для воды, либо полунасмешливое название не слишком хорошо выглядящего судна. Ну, или автомобиля. А для строителя-железнодорожника «готовить корыто» обозначает делать длинную и продолговатую выемку в земле, в которую потом будет засыпаться балластный материал в виде песчаной подушки и слоя щебня, поверх которого уже и лягут рельсы… Столь же сильные различия имеет и язык разных времён. Спросите у современного студента, что такое «чесеир»[89]? Зависнет. И наоборот – у человека времён сороковых-семидесятых что означает «зависнет»? И это только самые простые примеры. Замеченная же Алексом проблема оказалась куда более сложной. Потому что дело в первую очередь заключалось не столько в терминологии, сколько в разности понятийного аппарата и сильно изменившегося именно у «возвращенцев» объёма общего тезауруса.

Дело в том, что любой из нас, пытаясь аргументировать свои мысли или изложить свою позицию, существенную часть подобной аргументации всегда оставляет, так сказать, «за скобками». Потому что развивать и детализировать и так известное и общепринятое нет никакой необходимости. Зато «не погруженного в тему» подобные недомолвки способно поставить в полный тупик. Помните анекдот о трудности русского языка, на которую жалуется иностранец, услышавший фразу: «Вася, да надень ты на хрен шапку, а то уши замёрзнут!» Какие уши на хрене?! И что это за шапка, которую можно на него надеть?! Он как раз об этом… Так вот, «возвращенцы», незаметно для самих себя, успели в будущем «подгрузиться» таким количеством новых терминов, понятий и ассоциативных связей между ними, что их объяснения и даже некоторые предложения время от времени вызывали у «посвященцев-руководителей» то самое «зависание». А иногда и натуральный гнев. Типа, да как они только могли даже подумать о подобном! И как исправить это без «подгружения» подобным же объёмом хотя бы одного из руководителей, Алекс не представлял.

Так что когда где-то в октябре Иосиф Виссарионович начал осторожное «прощупывание» на предмет того, чтобы перенести переезд Алекса и его семьи «в будущее» ещё хотя бы на один такт, он сразу сказал ему, что не против. Но именно и только на один. Потому что Ванька уже подрос и дольше тянуть возможности нет никакой. Ещё год-два, и он уже будет осознавать и понимать всё настолько хорошо, что ни о каком сохранении тайны уже и думать будет нельзя. Как бы этого ни хотелось. Вероятность того, что он точно где-то кому-то проболтается, будет близка к девяноста процентам. Причём и в этом времени, и в будущем. А это означает практически неминуемое раскрытие тайны и весь клубок сопутствующих проблем. Как для Алекса, так и для СССР. Причём и нынешнего, и будущего. Нужен ли им такой же «сквозьвременной хожденец», только уже работающий не на, а против Советского Союза? Вот то-то… Но в процессе разговора он постарался осторожно натолкнуть Сталина на мысль отправить в будущее ещё и кого-то из руководства. Сталин обещал подумать.