Лучший мир. Явор

— Никак нет, ваше благородие. Крыса, она же в драку с котом никогда не лезет, трусливо убегает. Но если у нее нет выхода, она дерется пуще льва!

— Ладно. Пусть так. И чем же закончился штурм моей крепости?

— Все убиты, Солер ранен. Командир наших врагов оказался очень серьезным фехтовальщиком, сумел задеть мечом ребра нашего славного Солера, но это ему не помогло. Длинный срубил ему голову и водрузил её на древко копья.

— Немедленно командовать общий сбор, — громко приказал лейтенант, выйдя из палатки на свежий воздух. — Мы возвращаемся в крепость, на помощь нашим стрелкам. По моим расчетам, враг не должен сейчас ожидать нашего появления, и мы обрушимся на него всей своей мощью.

— Их слишком много, господин лейтенант, — подал голос капрал Ремус Жестокий, командир отделения мечников. — Они задавят нас количеством. Зачем так рисковать?

— Немедленно выполнять мой приказ, капрал! Седлайте лошадей, мы возвращаемся. Я жажду битвы, я хочу сойтись лицом к лицу с врагом и пролить его кровь! Оставьте мою палатку здесь, нельзя терять ни минуты!

— Слушаюсь, господин лейтенант! — рявкнул капрал, вытянувшись в струнку, а затем вполголоса произнес своему старому другу. — Я всё недоумевал, почему у лейтенанта прозвище Храбрый, теперь понятно, почему. Мужик-то со стальным стержнем оказался!

Через пять минут конный отряд скрылся за горизонтом, и никто даже не подумал сунутся в палатку лейтенанта, в которой остывал труп разведчика с перерезанным горлом.

* * *

— Господин лейтенант, мы нашли Солера, он в каземате.

— Что он там делает? — удивился лейтенант.

— Наверное, хотел перетащить туда раненых бойцов маркиза Бренье, — предположил Ремус. — Но из-за полученной травмы головы, потерял сознание и потому, так там и остался.

— Много раненых?

— Одиннадцать человек, — ваше благородие. — Трех тяжелораненых я приказал добить. И ещё…

— Что? — встрепенулся лейтенант. — Что ещё?

— Малыш Олус, сын Круса Одноглазового. У него контузия, но день-два и он встанет в строй.

— Где он?

— Я приказал доставить его в лазарет.

— Ты понимаешь меня, стрелок? Хорошо слышишь? — лейтенант присел на табурет возле койки Олуса. Его голова была перевязана, а на бледном лбу выступили бисеринки пота.

— Да, господин лейтенант, — прошептал он сухими губами и сделал попытку подняться, как предписывает устав, но лейтенант остановил его.

— Лежи! Ответь мне, что произошло, когда я возглавив отряд мечников покинул крепость и занял место в засаде?

— В засаде?

— Да, — лейтенант кивнул головой. — Разве отец тебе этого не сказал?! Я приказал ему удерживать позицию и отступить следом за мной, если противник прорвется в крепость. Я планировал, что разгоряченный битвой враг кинется за стрелками и тогда мы ударим им в тыл!

— Нет, ваше благородие, отец ничего такого мне не рассказывал. Что с ним?

— Он погиб, как настоящий воин, с оружием в руках, защищая свою отчизну… Ты чего, плачешь? Ну-ну, перестань. Не позорь бабской росой светлую память своего достопочтимого отца!

— Простите, господин лейтенант. Это всё из-за раны!

— Прощаю-прощаю. Расскажи мне, как всё произошло?

— … он крушил их, фехтуя двумя мечами одновременно. Его удары были такой силы, что с одного маха разрубали деревянные щиты мечников. А потом я потерял сознание и пришел в себя только тогда, когда вы вернулись в крепость.

— Вернулся, чтобы помочь вам, Олус! Мы добили часть оставшихся в живых солдат противника, а также взяли в плен одиннадцать воинов, — лейтенант легко похлопал юношу по плечу и поднявшись с табурета, пожелал: — Выздоравливай.

* * *

— Вернулся сюда с раной на боку, отправился в камеру, в которой провел ночь и потом просто ушел, так?

— Так, ваше благородие! — согласно кивнул Солер Длинный. На его лицо было тяжело смотреть без содрогания: рассеченная бровь, свернутая на бок скула и сломанный нос. Лицо отекло и налилось желто-лиловым цветом. — Я тогда, по глупости, снова поднялся на ноги, а он меня опять кулаком по роже. Силище в нем, ваше благородие, меня как ветром сдуло и сознание погасло.

— Значит так. Слушай меня внимательно! Никакой арестант на стороне наших стрелков не бился. Это был ты!

— Я?

— Ты! Или хочешь, чтобы тебя вздернули на виселице, как дезертира?

— Нет, господин лейтенант.

— Тогда слушай, что ты должен говорить, если тебя спросят об этом инциденте… — лейтенант, находясь в дежурке каземата наедине с Солером, около получаса объяснял ему, как героически вел себя его собеседник, защищая крепость. К концу рассказа, внушаемый Солер, даже в некоторой мере сам поверил в то, что ему рассказал Амадор Храбрый. — Так было на самом деле, и никто тебя кулаком по роже не бил, это травмы, полученные в бою. Понял?

— Понял, ваше благородие!

— Тогда расскажи мне, только кратко, что ты делал во время боя.